Эпоха Ивана Грозного в российской историографии
Нигматуллин Р.
С легкой руки Николая Михайловича Карамзина, эпоху Ивана Грозного принято подразделять на два периода. Первый – с 1549 по 1560 год. Второй период – с 1560 по 1584 год. По поводу такого раздвоения царствования В. О. Ключевский писал: «Иоанн двоится в глазах Карамзина; было два царя Иоанна: один, царствовавший до 1560 года, герой добродетели, другой – неистовый кровопийца, свирепствовавший с 1560 года. Такой взгляд на исторического деятеля отразился и на общей оценке его деятельности, сделанной историографом. Карамзин признает за Иоанном много правительственных доблестей, деловитость, веротерпимость, любовь к просвещению, талант законодателя и государственного организатора. Тем не менее, царствование Иоанна, одно из прекраснейших по его началу, историограф ставит по его конечным результатам наряду с монгольским игом и бедствиями удельного времени» (В. О. Ключевский Краткий курс по русской истории «Эксмо-Пресс. М. 2000; стр. 137).
Резко отрицательную характеристику Ивану Грозному можно найти в трудах Н. И. Костомарова. В частности Костомаров по личности и деятельности писал следующее: «Напрасно старались бы мы объяснить его злодеяния каким-нибудь руководящими целями и желанием ограничить произвол высшего сословия; напрасно пытались бы мы создать из всего образ демократического государя. С одной стороны, люди высшего звания в московском государстве совсем не стояли к низшим слоям общества так враждебно, чтобы нужно было из-за народных интересов начать против них истребительный поход: напротив, в период правления Сильвестра, Адашева и людей их партии, большой частью принадлежавших к высшему звании, мы видим мудрую заботливость о народном благосостоянии. С другой стороны, свирепость Ивана Васильевича постигала не одно высшее сословие, но и народные массы, как показывает бойня в Новгороде, травля народа медведями для забавы, отдача опричникам на расхищение целых волостей, и тому подобное. Иван был человек, в высшей степени бессердечный: во всех его действиях мы не видим ни чувства любви, ни привязанности, ни сострадании; если, среди совершаемых злодеяний, по-видимому, находили на него порывы раскаяния и он отправлял в монастыри милостыни на поминовение своих жертв, то это делалось из того же, скорее суеверного, чем благочестивого страха божьего наказания, которым, между прочим, пользовался Сильвестр для обуздания его диких наклонностей. Будучи человеком злым, Иван представлял собой также образец чрезмерной лживости, как бы в подтверждение того, что злость и ложь идут рука об руку» (Н. И. Костомаров Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей в 3-х т.; т.1 стр. 447 «Феникс» Ростов-на-Дону ).
Еще более резко (по словам В. О. Ключевского) свое отношение к личности Ивана Грозного высказал русский историк М. П. Погодин в 1828 году. По словам В. О. Ключевского, М. П. Погодин назвал Ивана Грозного «громким ничтожеством» (В. О. Ключевский Краткий курс по русской истории «Эксмо-Пресс. М. 2000; стр. 138). Погодин считал предрассудком мнение Карамзина о величии Ивана IV, которое проявилось в первые десятилетия его правления. Реформы 1550-х годов, Погодин относил не к личности царя, а к прогрессивной боярской партии во главе с Адашевым и Сильвестром. Действительно, реформы 50-х годов XVI столетия были подготовлены Адашевым и его единомышленниками. Однако, в этих реформах видна и роль самого Ивана Грозного как реформатора. Ведь по существующим тогда порядкам ни один проект не мог стать законодательным актом без участия самого царя. Следовательно, Иван IV подписывал эти документа, а перед этим происходило их обсуждение в боярской думе, где снова главенствовал царь. Таким образом, Иван Грозный санкционировал проведение реформ, одобрил их. Можно считать, что в данном случае царь являл собой последовательным верховным гарантом этих реформ.
Интересно узнать мнение об Иване Грозном и его эпохе, высказанное в многотомном труде «История России с древнейших времен» С. М. Соловьевым. По мнению историка, эпоха Ивана Грозного являла собой борьбу нового со старым, которая проявилась, во-первых: в переходе «…родовых отношений между князьями в государственные…»; во-вторых: в изменениях «…в быте городов, в положении дружины…» (С. М. Соловьев Чтения и рассказы по истории России «Правда». М. 1989 г.; стр. 191). Эти изменения, считал историк, привели к организованному сопротивлению. «…Великие князья московские, - пишет Соловьев, - в своих государственных стремлениях должны были встретить сопротивление не со стороны одних князей-родичей, но со стороны всего того, что получило свое бытие или по крайне мере поддерживалось родовыми княжескими отношениями…» (Там же стр. 191). Именно борьба «нового» со «старым» было для Соловьева оправдательным моментом появления опричнины, и последовавшим террором.
Многие историки в своей оценке личности и политики Ивана Грозного ссылаются на его переписку с князем Андреем Курбским. Вот одно из самых ярких писем царя опальному князю, известному под названием: «Царево государево послание во все его Российское царство об измене клятвопреступников – князя Андрея Курбского с товарищами». Вот и само письмо.
«…Что ты, собака, совершив такое злодейство, пишешь и жалуешься! Чему подобен твой совет, смердящий гнуснее кала...Почему же ты взялся быть учителем моей душе и телу? Кто тебя поставил судьей или властителем надо мной? Разве же ты даешь ответ за мою душу в день Страшного суда?.. И кто тебя сделал архиереем и позволил принять на себя учительский сан? Подумай, какая власть создавалась в тех странах, где цари слушались духовных и советников, и как погибали эти страны! Неужели и нам посоветуешь так поступать, чтобы тоже прийти к гибели? Это ли благочестие не подавлять злодеев, не управлять царством и отдать его на разграбление иноплеменникам? Этому, по-твоему, учат святители? Хорошо и поучительно!
Одно дело – спасать свою душу, а другое дело – заботиться о телах и душах других людей; одно дело – отшельничество, одно дело – монашество, одно дело – священническая власть, а другое дело – царское правление. Отшельническая жизнь – жить подобно агнцу, который ничему не противится, или птице, которая не сеет, не жнет и не собирает в житницы; монахи же, хотя и отреклись от мира, но имеют уже заботы, правила и даже заповеди,– если они не будут всего этого соблюдать, то совместная жизнь расстроится; священническая власть требует многих запретов, наказаний за вину: у священников существуют высшие и низшие должности, им разрешаются украшения, слава и почести, а инокам это не подобает; царской же власти позволено действовать страхом, и запрещением, и обузданием, а против злейших и лукавых преступников – последним наказанием. Пойми же разницу между отшельничеством, монашеством, священничеством и царской властью. Прилично ли царю, например, если его бьют по щеке, подставлять другую? Это ли совершеннейшая заповедь; как же царь сможет управлять царством, если допустит над собой бесчестие? А священнику подобает так делать,– пойми же поэтому разницу между царской и священнической властью! Даже у отрекшихся от мира существуют многие тяжелые наказания, хоть и не смертная казнь. Насколько же суровее должна наказывать злодеев царская власть!
Не может осуществиться и ваше желание править теми городами и областями, где вы находитесь. Ты сам своими бесчестными очами видел, какое разорение было на Руси, когда в каждом городе были свои начальники и правители, и потому можешь понять, что это такое. Пророк говорил об этом; «Горе дому, которым управляет женщина, горе городу, которым управляют многие!» Как видишь, управление многих, даже если они сильны, храбры, разумны, но не имеют единой власти, будет подобно женскому безумию. Ибо так же, как женщина не способна остановиться на едином решении – то решит одно, то другое, так и многие правители царства: один захочет одного, другой другого. Вот почему желания и замыслы многих людей подобны женскому безумию.
Все это я указал тебе для того, чтобы ты понял, какое благо выйдет из того, что вы будете владеть городами и управлять царством вместо царей,– имеющему разум следует это понять...
…Нас же с покойным братом Георгием начали воспитывать, как иностранцев или как нищих. Какой только нужды не натерпелись мы в одежде и в пище! Ни в чем нам воли не было; ни в чем не поступали с нами, как следует поступать с детьми. Припомню одно: бывало, мы играем в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о постель нашего отца и положив ногу на стул, а на нас и не смотрит – ни как родитель, ни как властелин, ни как слуга на своих господ. Кто же может перенести такую гордыню? Как исчислить подобные тяжелые страдания, перенесенные мною в юности? Сколько раз мне и поесть не давали вовремя!
Что же сказать о доставшейся мне родительской казне? Всё расхитили коварным образом, – говорили, будто детям боярским на жалованье, а взяли себе, а их жаловали не за дело, назначали не по достоинству; бесчисленную казну нашего деда и отца забрали себе и наковали себе из нее золотых и серебряных сосудов и надписали на них имена своих родителей, будто это их наследственное достояние; но известно всем людям, что при матери нашей у князя Ивана Шуйского шуба была мухояровая, зеленая на куницам, да еще на ветхих, – так если бы это было их наследственное имущество, то чем сосуды ковать, лучше бы шубу переменить, а сосуды ковать, когда есть лишние деньги...
…Если бы ты был воинственным мужем, ты бы не считал своих прежних бранных подвигов, а стремился бы к новым; потому ты и считаешь свои бранные подвиги, что ты оказался беглецом, не вынесшим бранных подвигов и захотевшим покоя...
Пишешь, что мы не увидим твоего лица до дня Страшного суда, – видно, ты дорого ценишь свое лицо. Но кому же нужно такое эфиопское лицо видеть?..
Писал ты свое письмо, выступая как бы судьей или учителем, но ты не имеешь на это права, ибо повелеваешь с угрозами. Как все это напоминает коварство дьявола! Он ведь то заманивает и ласкает, то гордится и пугает; так и ты: то, впадая в безмерную гордость, ты воображаешь себя правителем и пишешь обвинения против нас, то притворяешься беднейшим и скудоумнейшим рабом. Как и другие, бежавшие от нас, ты написал свое письмо собачьим, неподобающим образом – в исступлении ума, в неистовстве, по — изменнически и по-собачьи, как подобает одержимому бесом…
Дано это крепкое наставление в Москве, царствующем православном граде всей России в 7072-м году, от создания мира в 5-й день июля (5 июля 1564 г)» (Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия. М. 2007 г.).
Именно это и другие послания, Соловьев считал признаком борьбы нового государственного устройства со старыми удельно-княжескими порядками. Если вчитываться в данное послание, то оно выглядит именно так. Князь Курбский отстаивает порядки, бывшие в русском государстве в XII – XIV веках. Напротив, Иван Грозный утверждает необходимость усиления центральной власти для прекращения усобиц и единения государства. Тем самым, он оправдывает террор, уничтожение космополитической и западно-ориентированной Новгородской республики, террор против русского народа.
Русский историк, автор пятитомной «Истории России» Д. И. Иловайский обратил внимание на такой психологический момент в трансформации личности Ивана IV. Вот, что он писал по этому поводу. «Наряду с тиранством и самодурством Ивана IV, видим у него черты замечательной подозрительности, трусости и малодушия. Окружив себя преданною, надежною дружиною опричников или телохранителей, он далеко не считал себя в безопасности и постоянно опасался боярских замыслов и козней, направленных будто бы к свержению его с престола. На сей случай он заранее искал себе верного убежища, свой семье и своими сокровищами; а потому не только строил для себя каменные укрепления в Вологде, но и устремлял свое внимание за море, на отдаленную Англию…» (Д. И. Иловайский История России в 5 т.; т. 3.; стр. 287. М. 1890 г. ).
Таким образом, либерально настроенная историческая наука видела в Иване Грозном лишь тирана, поступки которого диктовались его самыми отрицательными качествами личности: подозрительностью, необоснованными страхами, властолюбием, жестокостью.
Более консервативная часть историков считали, что в эпоху Ивана Грозного началось строительство новой государственности, возникли элементы централизованной власти, положительно сказавшиеся на социально-экономическое развитие страны и на внешнеполитическое положение России.
В современной исторической науке относительно Ивана Грозного существует резко противоположные взгляды. Одни считают его тираном, а его поступки и деятельность – направленными не на укрепление государства, а на его личную власть. Другие же видят в Иване Грозном царя с твердой волей и последовательной политикой по формированию русского централизованного государства, отвечающего требованиям времени.
Так или иначе, Иван Грозный и его эпоха – это наша история, эта наша память. И мы не можем не отметить как положительные, так и отрицательные стороны этого времени. Конечно, можно последовать примеру авторов «Новой хронологии» и создать образ не одного правителя – Ивана IV, а нескольких царей, якобы правивших с 1533 по 1584 год и не вошедших в историю. Но этот путь ошибочен и не историчен. Поэтому мы здесь можем говорить только об одном царе – Иване Грозном.
Система государственного управления, сформированная реформами 1550-х годов, для своего времени была прогрессивна. Приказная система, Судебник 1550 года, Земские соборы многие историки отмечают как явления прогрессивные. Вместе с тем нельзя не отметить и тот факт, что именно при Иване IV начался процесс по формированию крепостного права в России, которые завершается полным закабалением крестьянства во второй половине XVII века, после издания в 1649 году Соборного Уложения.
Джером Горсей – англичанин долгое время живший в России, в своем сочинении «Записки о Московии» в частности писал: «Строй и управление Русским государством так изменилось против прежнего, что можно было назвать это государство совсем новым; все получило другой вид, противоположный старому…» (П. П. Епифанов, О. П. Епифанова Хрестоматия по истории СССР с древнейших времен до конца XVIII века; М. «Просвещение» 1989 г.; стр. 130). И там же Горсей дает личностную характеристику царю: «…Он был хорош собой, стройно сложен, с высоким лбом, с пронзительным голосом, настоящий скиф – остроумен, жесток, кровожаден, безжалостен» (Там же стр. 131). Именно Горсей выступил первым свидетелем, оправдывающим жестокость Ивана IV постоянными заговорами против него и государственной необходимостью. «Если бы Иван IV, - писал в своих «Записках» Горсей, - не держал правление в жестоких и суровых руках, то он не жил бы так долго; против него постоянно составлялись коварные и предательские заговоры; но он всегда открывал их…» (Там же стр.130 – 131 ). Вот откуда проистекают теории, которые современные околонаучные круги считают истинными, оправдывающими все тиранические устремления царя.
Таким образом, мы можем сказать, что время правления Ивана Грозного – это один из переломных моментов российской истории. Именно в этот период ликвидировались останки удельно-княжеского строя, слагались основы самодержавия и крепостничества, формировалась будущая имперская идеология.
Понравилась статья? Отправьте автору вознаграждение: