Перестройка: причины краха

Противники реформ не могли просто объявить Косыгинскую реформу ненужной, поскольку её инициировал сам председатель Совета министров СССР. Поэтому вокруг неё разгорелась нешуточная идеологическая борьба. В 1962 г., одновременно с Либерманом, «отец советской кибернетики» киевский академик В. Глушков предложил создать Общегосударственную автоматизированную систему (ОГАС). Он был талантливым учёным и вовсе не был ретроградом или сталинистом, но он был технарём, и, как многие из них, считал, что общественными и экономическими процессами можно управлять с помощью программирования. То есть, по его идее, следовало создать гигантский компьютерный центр, который бы получал всю экономическую и социальную информацию, анализировал её и на основе этого анализа составлял планы дальнейшего развития страны. 

Идея выглядела красиво, но она не учитывала самого важного: супермашина обрабатывала бы только те данные, которые поставлялись людьми, в том числе прохвостами и просто дураками. И результаты её работы были бы соответствующими. Кроме того, машина не могла самостоятельно учитывать тенденции развития мировой экономики и придумывать инновации. Вот и представьте себе, каковы были бы результаты компьютерного моделирования экономики супермашиной. А А. Косыгин всё это понимал – в частности, что советская статистика основана на приписках, что само по себе делало идею В. Глушкова нереализуемой. 

В.Глушков, сам того не желая, дал мощное оружие в руки ретроградов и обскурантистов, обслуживавших интересы клептократии. Во второй половине 1960-х гг. сложилась группа авторов т. н. СОФЭ – «Системы оптимального функционирования экономики», основанная на идеях В. Глушкова. В её состав вошли директор Центрального экономико-математического института Академии наук СССР (ЦЭМИ) академик Н. Федоренко, академики Г. Арбатов, А.Каценелинбойген, С.Шаталин и И.Бирман. Впервые СОФЭ была представлена на научно-теоретической конференции Института экономики АН СССР в 1967 г. СОФЭ находила поддержку в ЦЭМИ, Институте США и Канады, а главное - аппарате ЦК КПСС.

 

 

В. М. Глушков (в центре) на встрече в Туле с главными конструкторами АСУ оборонных предприятий. ОГАС не погас! 1980 год 

 

За псевдонаучными словесами авторов СОФЭ о создании «конструктивной» экономико-математической модели социалистической экономики, которая должна была полностью вытеснить товарное производство, заменив его системой экономико-кибернетических операций, стояли реальные интересы и действия клептократии. Она устами академиков выдвинула политические обвинения против А. Косыгина и его сторонников - в «заигрывании с Западом», «предательстве социализма» и «перетаскивании на советскую почву чуждых народу [«народ» – это, по всей видимости, группа упомянутых выше академиков] идей». Главными врагами реформ были Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. Подгорный и первый заместитель самого А. Косыгина Н. Тихонов. За которыми, естественно, стоял сам Л. Брежнев. 

Показательно, что СОФЭ никогда не пытались воплотить в жизнь, даже на экспериментальном уровне. Что неудивительно: отмена товарно-денежных отношений, прописанная в «Системе», лишила бы номенклатуру могучего стимула, ради которого она держалась за власть – денег. Никто внедрять СОФЭ и не планировал, используя эту нелепую идею только в качестве дубины против косыгинского реформаторства. 

Кстати, в 1971 г. нечто подобное СОФЭ внедрили в Чили: при президенте С. Альенде там заработал т. н. Киберсин - проект централизованного компьютерного управления плановой экономикой, осуществлявшийся под руководством британского теоретика исследования операций С. Бира. Результаты его работы были катастрофическими для экономики Чили и стали одной из причин краха социалистического эксперимента в этой стране.

 

 

Ситуационный Центр (Operations Room) Киберсина 

 

После трёх лет тихого саботажа летом 1968 г. косыгинские новации были упразднены официально. Идеологу реформы объяснили: события в Чехословакии показали, к чему приводят реформы. Как будто внутриполитические коллизии в Чехословакии как-то связаны с повышением производительности труда на советских предприятиях… Что, переход к хозрасчёту инициировал бы политические дискуссии в трудовых коллективах? 

Премьер-министр Чехословакии Л. Штоугал в своих воспоминаниях писал, что А. Косыгин в беседе с ним в 1971 г. говорил: «Ничего не осталось. Всё рухнуло. Все работы остановлены, а реформы попали в руки людей, которые их вообще не хотят… Реформу торпедируют. Людей, с которыми я разрабатывал материалы съезда, уже отстранили, а призвали совсем других. И я уже ничего не жду».

Ждать действительно было больше нечего. Клептократия полностью владела ситуацией в стране, блокируя любые реформы и на полном ходу ведя СССР к катастрофе. Тем не менее, даже в ЦК КПСС и Совмине понимали, что падение темпов роста экономики, ухудшение качества продукции, безумные потери сельхозпродукции от плохого хранения, небрежной транспортировки и халтурной переработки (свыше 30%) требуют принятия хоть каких-то мер. Осознание факта нараставшего кризиса вызвало к жизни совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы» от 12 июля 1979 г., в котором повторялись основные положения Косыгинских реформ. И что же? Да ничего. Ни партийные, ни советские, ни хозяйственные руководители даже не стали делать вид, что собираются исполнять «решения партии и правительства» - они его уже второй раз проигнорировали. 

А ведь, казалось бы, чего проще: ЦК КПСС и Совмин СССР принимают совместное постановление, обязующее все предприятия в течение года перейти на хозрасчёт, а колхозы и совхозы – на систему И. Худенко. И те перешли бы как миленькие: невозможно представить себе мятеж номенклатурщиков против советской власти. И за несколько лет страна бы полностью преобразилась. 

Советская система отторгала любые новации на всех уровнях. «В середине 1970-х гг. Ивановское станкостроительное объединение на свой страх и риск осуществило реконструкцию предприятия и перешло к выпуску современных обрабатывающих станков, которые продавались в такие промышленно-развитые страны как США, ФРГ, Япония. Однако никаких экономических выгод ивановские станкостроители не получили. Премии объединение получало не за выпуск новейших станков, а за выполнение обычных плановых заданий. Не случайно ни один завод станкостроительной промышленности страны не последовал примеру ивановских передовиков. Или другой пример. По общему признанию Советский Союз являлся родиной кислородно-конверторного метода плавки металла. Завоевал авторитет и электросталеплавильный метод. При мартеновском процессе длительность плавки составляет от 8 до 12 часов, а в кислородных конвертерах она измеряется несколькими десятками минут. 

Казалось бы, преимущества этого открытия очевидны. Но ими воспользовались в других странах, но только не в своей. С 1960 по 1977 гг. США вывели из эксплуатации почти 90% мартеновских мощностей (доля их в 1978 г. составила только 15,6% всей выплавленной стали). Япония полностью прекратила выплавку мартеновской стали. Отечественная металлургия увеличила выплавку мартеновской стали еще на 38 млн. тонн. Удельный вес ее в 1980 г. составлял почти две трети (и свыше двух пятых всего прироста)» (М. Ф. Полынов «Исторические предпосылки перестройки в СССР. Вторая половина 1940 - первая половина 1980-х гг.», «Алетейя», 2010 г., стр. 170).

Вообще если развитие советской экономики в 1930-40-е годы носило хаотичный и плохо продуманный характер, то в 1950-80-е его уместнее, помимо этих характеристик, назвать ещё и шизофреническим. Чем, кроме полного идиотизма, можно назвать продолжение приоритетного развитие «группы А» (производство средств производства) над «группой Б» (производство средств потребления), возведённое в непоколебимый принцип экономического развития? «Соотношение двух подразделений промышленности - производства средств производства (Гр. «А») и предметов потребления (Гр. «Б»). Такое соотношение возникло в период индустриализации и существовало до 1991 г. Но если до и после войны упор на форсированное развитие отраслей тяжелой промышленности был оправдан, то в последующие годы такой необходимости уже не было. Такая структура экономики не отвечала потребностям повышения уровня жизни народа. Структура экономики не совершенствовалась, а наоборот, гипертрофировалась. В 1940 г. соотношение между отраслями группы «А» и «Б» равнялась 61% и 39%; в 1960 г. - соответственно 72,5 и 27,5%; 1970 г. - 73,4 и 26,6 %; в 1985 г. - 74,8 и 25,2%.

Эти статистические данные показывают, что если в 1940 г. отрасли группы «Б» по объему производства отставали от отраслей группы «А» в 1,5 раза, то в 1970 г. - в 2,7 раза, то в 1985 г. - уже в 3 раза. При такой несовершенной структуре производства ликвидировать товарный дефицит в стране было невозможно» (Там же., с. 173).

И ведь нельзя сказать, что в СССР никто не понимал вопиющего идиотизма ситуации, когда промышленность тупо наращивает выпуск станков для того, чтобы наращивать выпуск станков в ущерб производству штанов и колбасы. Тот же Г. Маленков в 1954 г. предложил изменить милитаристскую стратегию развития, вкладывая больше средств в производство товаров потребления - за что был снят с поста главы правительства. Мол, «извращает марксистский подход к экономике». Как будто доктор Маркс что-то писал о «группах А и Б». Да и Ленин ничего о них не писал. Зато производитель чего-то из «группы А» мог рассчитывать на карьерный рост, ордена и депутатство, а производитель штанов или колбасы – не мог. 

 

 

 

Личность М. Горбачёва, как и все остальные значимые фигуры в российской и советской истории, вызывает прямо противоположные оценки. Но следует признать: он хотя бы сообразил, что «холодная война» и противостояние с Западом в целом безнадёжно проиграны. 

 

 

М. С. Горбачев и Р. М. Горбачева. Фото 80-х годов 

 

В стране творилось нечто несообразное. Резкий взлёт цен на нефть – «нефтяной шок» 1974 г., а затем и «шок №2» в 1981 г. - вопреки всякой логике, привели не к росту нефтеэкспортирующей советской экономики, а к её стремительной деградации. В то же время США, Западная Европа и Япония, испытавшие нелёгкие удары «нефтяных шоков», вышли из них окрепшими. «Шоки» принесли финансовые выгоды Советскому Союзу, но при этом они каким-то непонятным образом нанесли удар по его экономике. 

«По основным параметрам развития промышленность в десятой пятилетке (1976-1980 гг.) была хуже предыдущей. Производительность труда оказалась почти в два раза ниже запланированной: 17% вместо намечавшихся 30-34%, а также в два раза меньше по сравнению с девятой пятилеткой, в рамках которой этот показатель составлял 34%. За счет роста производительности труда было получено 3/4 прироста продукции индустрии (планировалось 90%). 

Продолжалось снижение фондоотдачи. Прирост основных фондов в промышленности почти в полтора раза превышал прирост общего объема продукции. В легкой промышленности этот разрыв был двукратным, в пищевой - более чем трехкратным; в лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной - более чем четырехкратным. Весьма сложным было положение и в черной металлургии. Вторая половина 1970-х гг. не дала запланированных результатов. В. А. Медведев отмечал, что эффективность общественного производства снизилась даже по сравнению с 1975 годом.

Однако на уровне высшего партийного руководства необходимых выводов не было сделано. На XXVI съезде КПСС (1981 г.) Л. И. Брежнев говорил: «Итоги развития народного хозяйства (в 1970-е гг.- М. П.) убедительно подтверждают правильность экономической стратегии партии. Страна существенно продвинулась вперед на всех направлениях созидания материально-технической базы коммунизма». На этом съезде закрыли глаза на то, что курс, взятый на XXIV съезде КПСС по переводу экономики на путь интенсификации, фактически не состоялся…

Тенденция снижения роста производства продолжалась, а в первые годы одиннадцатой пятилетки эта тенденция даже усилилась. В 1981 г. продукция промышленности по сравнению с 1980 г. выросла только на 3%. А 1982 г. еще меньше - на 2,9%. В этом же году темп и прирост промышленной продукции был в 1,5 раза ниже, чем в среднем в годы десятой пятилетки» (М. Ф. Полынов «Исторические предпосылки перестройки в СССР», «Алетейя», СПб, 2001, стр. 178).

Во второй половине 1970-х годов в СССР усилилась скрытая инфляция в виде товарного дефицита, всё больше регионов страны превращались в зоны социально-экономической катастрофы, где не хватало ни денег, ни самого элементарного товарного обеспечения. Вопреки мнению тех, кто, плохо помня 1970-е гг., считает, что введение карточной системы произошло во время «перестройки», оно было прямым и скорым следствием именно нефтяного бума 1974 г. Уже в 1975 г., чтобы предотвратить голод и социальный взрыв, карточки были введены в г. Волжске, в 1979 г. – в Волгограде, в 1980 г. (после стихийного бунта) – в Свердловске, в 1981 г. – в Казани, Новосибирске и Нижневартовске, в 1982 г. – в Челябинске и Вологде, в 1983 г. – в Куйбышеве, в 1984 г. – в Омске. Там, где карточки не вводились, ситуация была ещё хуже: в Иркутске, например, в начале 1980-х в магазинах просто ничего не было, что привело к стихийным протестам – с битьём витрин и антиправительственным выкрикам в очередях.

 

 

Очередь в магазине. 80-е годы 

 

Эмбарго Запада, введённое после ввода советских войск в Афганистан в декабре 1979 г., нанесло советскому «народному хозяйству» смертельный удар: оно начало просто «сыпаться». «В Харькове, Ростове и т.д. и т.п. надо в 6 утра встать в очередь, чтоб достался литр молока, в Челябинске вообще шаром покати, на 1981 г. в Ростове-на-Дону планируется мяса на душу населения… 2 кг. в год. Положение хуже, чем во время войны», - писал в своей записной книжке в 1980 г. заместитель заведующего Международным отделом ЦК КПСС А.Черняев (В. Воронов «ЦК КПСС уполномочен предупредить: забастовки!», «Совершенно секретно», № 24(319), 14-21.10.2014).

Даже ввод в строй гигантского экспортного газопровода «Уренгой-Помары-Ужгород» на западногерманские кредиты ситуацию не спас. 

 

 

Строительство экспортного магистрального газопровода Уренгой — Помары — Ужгород  

 

Продовольственная программа, принятая в 1982 г. представляла собой абсолютно бессодержательный набор благоглупостей: «Теперь партия, - указывалось в Продовольственной программе, - ставит задачу: используя возросший экономический потенциал страны, обеспечить в возможно сжатые сроки устойчивое снабжение населения всеми видами продовольствия, существенно улучшить структуру питания советских людей за счет наиболее ценных продуктов. Для решения этих задач необходимо повысить урожайность полей за счет улучшения селекции и семеноводства, добиваться эффективного использования удобрений, внедрения научно обоснованной системы земледелия с учетом природных условий каждой зоны и области, района, хозяйства. Необходимость увеличения надоев молока и среднего веса сдаваемого скота требует совершенствования качественного состава поголовья, улучшения племенной работы, разведения животных высокопродуктивных пород, значительного роста производства кормов, повышения их качества и рационального использования». 

Как всего этого, спрашивается, планировалось достичь? Да прямыми государственными вливаниями денег безо всяких управленческих новаций. Финансовые потоки, направлявшиеся на обеспечение Продовольственной программы, на каждом этапе успешно «пилились», и это вполне устраивало начальство всех уровней. 

Афганская война, хотя и являлась конфликтом низкой интенсивности (афганские «душманы» были малочисленны, неорганизованны, безграмотны и, как следствие, неспособны вести более или менее серьёзные военные действия), выпивала из СССР последние соки: дошло до того, что даже в московских больницах исчез новокаин. При этом добиться перелома в ходе военных действий советским войскам так и не удалось. 

С середины 1970-х годов в СССР непрерывно обострялись все противоречия – политические, межнациональные, социальные. Примерно с 1974 г. КГБ фиксирует небывалый взлёт религиозности населения – как христианского, так и мусульманского. 

С 1979 г. в Москве ежегодно сначала десятки, а с 1982 г. - уже сотни нацистов празднуют день рождения Гитлера. 

1 сентября 1980 г. из-за жестокого кризиса СССР одновременно поднял цены на все товары и снизил оплату труда. Это привело к серии стачек и акций протеста. Бастовали ВАЗ, завод «Североникель», златоустовский Завод им. Серго Орджоникидзе, «Уманьсельхозмаш», Здолбуновский ремонтно-механический завод, Нижнеисетский завод металлоконструкций, Тартусский завод сельхозмашиностроения, Карачаевский конденсаторный завод, Махачкалинский завод сепараторов, Копейский машиностроительный завод, Еманжелинское автопредприятие, Ворошиловградский тепловозостроительный завод, Васильевский завод холодильников, Алитусский хлопчатобумажный комбинат, Ашхабадский комбинат по пошиву детской одежды... (Там же)

Число антисоветских кружков и групп всех идейных направлений росло с невероятной скоростью. В начале 1980-х в Чечено-Ингушетии, Туве, Казахстане и Узбекистане националистические выходки против русских и русскоязычных настолько усиливаются, что оттуда начинается отток некоренного населения. Во Львове молодёжь поголовно выряжается в «жовтно-блакитную» одежду; в Прибалтике сказать на улице что-то хорошее о советской власти значило рисковать здоровьем. Союзные республики всё явственнее превращались в де-факто независимые государства. 

В начале 1980-х СССР, по сути, лишился союзников: экономический кризис ударил по странам СЭВ ещё больнее, чем по Советскому Союзу. Он сразу породил и кризисы политические: в 1980 г. произошли массовые волнения в ГДР и на Кубе (там демонстранты практически захватили центр Гаваны), а в Польше возникший на базе маленьких подпольных ячеек 9-миллионный (всё население страны в то время немного превышало 30 млн. чел.) профсоюз «Солидарность» к сентябрю 1980 г. забастовками полностью парализовал польскую экономику. От гражданской войны её спас военный переворот, но режим генерала В. Ярузельского не получил поддержки населения. В 1984 г. одновременно Болгария и Монголия, отвлекая народы этих стран от тяжёлого социально-экономического положения, развернули кампанию против нацменьшинств: в первой - турок и вообще мусульман (до 15% населения) заставляли отказываться от своего языка, культуры, имён и фамилий, во второй – китайцев (почти 10% населения) выселили из городов и приграничной зоны на север страны. Это привело к тяжёлым последствиям: кровавым межнациональным столкновениям в Болгарии и бегству сотен тысяч людей из обеих стран за границу.

 

 

Учения "Союз-81", март 1981 года. Маршал Виктор Куликов (главнокомандующий войсками стран Варшавского договора), генерал Войцех Ярузельский и генерал Хофман (ГДР) 

 

В 1986 г. цены на нефть рухнули, и СССР оказался на пороге финансово-экономического коллапса. В таких условиях о продолжении «холодной войны» не могло быть и речи. Почему? Из-за безграмотных, истерических решений горбачёвского руководства.

 

 

***

 

Первоначально М. Горбачёв объявил о так называемом «ускорении» - массовой замене на предприятиях устаревшего оборудования на новое. Может быть, ему рассказали о Сыктывкарском чугунолитейном заводе, построенном при Екатерине Великой и работавшем с тех пор без всякого изменения технологии. Или о Свердловской ткацкой фабрике, использовавшей деревянные ручные станки-рамы, как в XVI веке. Или о шахтах, где использовались кайла, а об отбойных молотках только в газетах читали. А ведь в начале «славных» дел Горбачёв что-то лепетал о том, что СССР должен стать «законодателем мод в автомобилестроении», и на экранах телевизоров нам неделями крутили картинку со смешной самоделкой – плодом «гения» неких ленинградских инженеров…

Идея «ускорения», естественно, провалилась, так и не начав работать, поскольку на замену оборудования не хватало валюты. Её рассчитывали получить, резко увеличив экспорт сырья, прежде всего нефти. И обрушили мировые цены: Саудовская Аравия, в ярости от наращивания экспорта советской нефти, сама начала увеличивать добычу, чтобы наказать СССР за нарушение негласных договорённостей, позволивших после 1973 г. резко повысить цены на нефть. И в 1986 г. нефтяные цены рухнули сразу в шесть раз – до $7 за баррель. Большая часть советской нефтедобычи сразу стала нерентабельной.

Уже через несколько месяцев, в конце 1986 г., об «ускорении» пришлось забыть. Зато – от полнейшей безысходности - вспомнили о Косыгинской реформе. Плюс перед глазами «кремлёвских мечтателей» уже был пример Китая (который к тому времени КПСС вновь признала хоть и заблуждающимся, но всё же социалистическим государством) - с 1978 г. по 1985 г. ВВП Поднебесной вырос вдвое. Суть китайских реформ на том этапе полностью копировала инициативу И. Худенко в сельском хозяйстве плюс Косыгинскую реформу в промышленности. 

19 ноября 1986 г. был принят Закон СССР «Об индивидуальной трудовой деятельности». 

13 января 1987 г. Совет Министров СССР принял Постановление № 48, разрешившее создание совместных предприятий с участием советских организаций и фирм капиталистических и развивающихся стран. 

5 февраля 1987 г. Совет Министров СССР издал постановление «О создании кооперативов по производству товаров народного потребления».

11 июня 1987 г. было принято Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 665 «О переводе предприятий и организаций отраслей народного хозяйства на полный хозрасчёт и самофинансирование». 30 июня 1987 г. был принят Закон СССР «О государственном предприятии (объединении)», перераспределивший полномочия между министерствами и предприятиями в пользу последних. Продукция, произведённая после выполнения госзаказа, могла реализовываться производителем по свободным ценам. Сокращалось количество министерств и ведомств, хозрасчёт внедрялся во все отрасли народного хозяйства. 

26 мая 1988 г. был принят Закон СССР «О кооперации в СССР», разрешивший кооперативам заниматься любыми не запрещёнными законом видами деятельности, в том числе торговлей.

 

 

Стенд первого советского кооператива "Символ"  

 

 

Все новации того времени – в теории – были совершенно правильными. Они уже работали в Китае, и работали отлично (Есть и другой пример: в 1984 г. точно такие же реформы начались в Северной Корее, но они привели к совершенно противоположному эффекту – через два года в стране разразился страшнейший экономический кризис, и реформы были свёрнуты. Почему? Да потому, что политическая элита КНДР, подобно советской (и в отличие от китайской или вьетнамской) была клептократической.). В СССР тоже был опыт работы производственной кооперации, и опыт положительный. В 1956 г. в кооперации насчитывалось свыше 114 промышленных предприятий, где работали 2-2,5 миллиона человек. Они производили телевизоры, до 40% всей мебели, до 70% всей металлической посуды, 40% верхнего трикотажа, почти все детские игрушки. В систему промысловой кооперации входило 100 конструкторских бюро, 22 экспериментальные лаборатории и два научно-исследовательских института. В 1960 г. Н. Хрущёв национализировал кооперативы, окончательно подорвав потребительский рынок: он, рассчитывая пополнить казну, попросту ограбил миллионы людей. 

Однако в конце 1980-х вновь созданные кооперативы, совместные и частные предприятия занялись не производством и не предоставлением услуг населению, а в большинстве случаев финансовыми операциями по обналичиванию денег либо откровенной спекуляцией. В то же время госпредприятия, получившие свободу, не увеличивали производство, не внедряли высокие технологии, не расширяли ассортимент своей продукции и не повышали её качество. Вместо этого они… стремительно разорялись.

Почему же то, что работало в других странах, в СССР привело к катастрофе? Дьявол, как всегда, кроется в деталях. В Китае чиновник, отвечающий за ту или иную отрасль, город или провинцию, отвечает перед руководством страны и партией за рост экономики вверенного ему участка ответственности. Он очень хочет, конечно, получить взятку за разрешение на открытие нового завода или на экспорт-импорт товаров, но такого права-то у него нет! И он очень боится того, что плановые показатели роста не будут достигнуты, и тогда – проверки, суд, тюрьма, а то и расстрел. То же самое - и директор завода, и начальник полиции, и секретарь парторганизации. Коррупция в Китае была, есть и всегда будет, но, в отличие от СССР, она сопровождает экономику, а в Советском Союзе, наоборот, экономика сопровождала коррупцию. 

Поэтому, напринимав очень хороших реформаторских законов, советское начальство подкрепило их рядом подзаконных актов, аннулирующих их суть. В частности, на открытие любого частного, кооперативного или совместно предприятия, на экспортно-импортные операции, на операции с валютой, вообще на любую деятельность нужно было получить официальное разрешение «тройки» - представителей советского, партийного и хозяйственного руководства. То есть сохранялась разрешительная система, а не вводилась, как в том же Китае, система заявительная, при которой, если человек правильно составляет документы на открытие предприятия или те или иные разрешённые законом операции, чиновник не имеет права ему отказать, он обязан просто выдать соответствующие документы, причём в строго обозначенный срок. А разрешительная система предполагает выдачу разрешений либо «своим человечкам», либо за взятку. 

Показательно, что во главе чуть ли не большинства кооперативов оказались люди, отсидевшие сроки за уголовщину. Получается, что они были давно и хорошо известны советским начальникам, которым закон запрещал напрямую руководить кооперативами. Наверное, бандитов делали директорами новых организаций в расчёте на то, что они, во-первых, крови не боятся, а во-вторых к законам относятся, мягко говоря, не слишком почтительно. Ну и, конечно, в расчёте на послушание: мол, дёрнешься – снова посадим. С послушанием преступников вышло, однако, противоположное: очень быстро вчерашние сидельцы, разобравшись в обстановке, «кидали» своих шефов, запугивали, а то и приканчивали. Вдруг, как бесы в фильме «Вий», откуда-то с самой периферии советской жизни, из тёмных подвалов и подворотен, полезли на свет Божий такие рожи и хари, которых обычный советский человек до перестройки и видеть-то не видывал…

Более того: в то время как в СССР принимались законы о предпринимательской деятельности, в Уголовном кодексе - аж до 1993 г. - сохранялись статьи, предусматривавшие наказание за предпринимательство! О них что, забыли? Ни в коем случае. Они использовались для того, чтобы бизнесом могли заниматься только свои люди. Для них – новые законы об экономической деятельности, а для чужих – карательные статьи УК (невольно вспоминается фраза генералиссимуса Ф.Франко: «Своим – всё, остальным – закон!»). 

Огромную роль в провале реформ сыграла КГБ. 

«К приходу Ю. Андропова коррупция стала практически открытой. Хищения в крупных и мелких размерах были нормой жизни. Чиновники, увеличивая свой и без того немалый доход, выстроили грабительскую эшелонированную систему всяческих привилегий и льгот. Надбавки к должностным окладам, дотации за «выслугу», премии, удвоенные отпускные пособия с оплатой проезда до места отдыха и обратно, дотированные квартиры, дачи, столовые, поликлиники, больницы увеличивали доход чиновников до неопределенного уровня. И связывали их круговой порукой. Этот феномен был известен под названием «спецкормушка». Он размыл грань между законным и незаконным, постепенно превратившись в фактор, который затянул в коррупцию всю страну. 

Не обошел этот процесс и структуры КГБ, где тоже пользовались «спецкормушками». Считалось, что наиболее соблазнительными с точки зрения «самообогащения» оперативных работников и их начальников являлись не те подразделения контрразведки, которые вели непосредственную борьбу с иностранным шпионажем (противодействие американской, английской, японской, турецкой разведкам). К коррупции располагали подразделения, которые оперативно обслуживали такие объекты, как МГИМО (устройство в институт детей влиятельных лиц с получением соответствующей благодарности). Те, кто курировал Минздрав, располагали почти неограниченными возможностями для получения койко-мест для «нужных» пациентов и дефицитных дорогостоящих лекарств. Соответственно, те, кто обслуживал Аэрофлот и МПС, имели билеты на нужные рейсы и поезда. Спорткомитет предоставлял по просьбе куратора абонементы в «ВИП-ложи» стадионов в дни международных соревнований. ВЦСПС давал путевки в санатории и т.д. Магазины открывали склады для получения дефицита в предпраздничные дни. 

Работникам торговли стало выгодно продавать из-под полы и, соответственно, «подкармливать» тех, кто мог бы этому помешать. Если уж экономические соблазны заставили за последние годы около двадцати высокооплачиваемых профессионалов КГБ за рубежом переметнуться на сторону иностранных разведок, то где гарантии, что их рядовые и гораздо менее обеспеченные коллеги, столкнувшись с соблазнами внутри страны, устоят? Все строилось на умении оперработников КГБ устанавливать отношения с руководством объекта обслуживания и использовать многозначительное и категоричное «надо». 

В начале 60-х гг. все эти «злачные» участки были сосредоточены в 10-м отделе Второго главного управления КГБ. Когда отдел перестал справляться со «снабженческими» функциями, он был реформирован в 5-е Управление КГБ со сложной структурой функциональных отделов. При этом все дружно делали вид, что это не бациллы коррупции, а механизмы создания благоприятных условий для выполнения заданий по обеспечению государственной безопасности. 

Боролись ли с этим? Да нет, скорее пользовались. Начальство не опускалось до таких контактов. Есть опера, которым прикажешь, – и они добудут то, что нужно. А дальше: ты мне – я тебе. Бартер услуг с использованием служебного положения. 

Всё это связывало чиновников круговой порукой, делая их врагами рыночных реформ. Естественно, что любые попытки отмены этой системы должны были вызвать ожесточенное противодействие со стороны функционеров. Что и произошло» (С. Лекарев, «Аргументы Недели», 24 апреля 2008). 

Кроме того, ни финансовая, ни производственная деятельность предприятий всех форм собственности в перестроечные времена никак и никем не контролировалась. Не контролировались, в первую очередь, доходы начальства. Хуже того: разрешили снимать со счетов оборотные средства (и по проекту Н. Косыгина, и в Китае предприятия могли использовать только доходы и кредитные средства) – и их сразу же начали обналичивать и закачивать в новые фирмы-однодневки. Колхозы начали торговать компьютерами, заводы – китайским ширпотребом. Для советского начальства всех типов и уровней – от директора колхоза до союзного министра – началось золотое времечко: пали ненавистные оковы хоть какого-то контроля с чьей бы то ни было  стороны. И деньги потекли в их карманы рекой.

Массовое расхищение средств оформлялось по-разному. Например, тогдашнее – ещё вполне советское - руководство ГМК «Норильский никель» решило построить близ Норильска самый большой в мире (!) мебельный комбинат. Это в таймырской-то тундре, где не растёт ничего крупнее карликовых берёз! Отчего-то ни один государственный орган не обратил внимания на то, что деньги комбината выводятся под явно воровской проект. Под Норильском начали рыть гигантский котлован. А потом, естественно, это дело забросили; контуры котлована до сих пор видны среди озёр и болот. Деньги комбинату никто их не вернул. И никто за это в тюрьму не сел, ничего никому не было.

Большую известность получило прогремевшее в 1990 г. дело кооператива АНТ (Автоматика, Наука, Технология). Кооператив был создан 500 крупными предприятиями, преимущественно машиностроительными, при поддержке КГБ СССР. Его директором стал бывший сержант (!!!) Девятого Главного Управления этого ведомства по охране первых лиц государства В. Ряшенцев. АНТу были предоставлены гигантские полномочия, в том числе право безлицензионной продажи за рубеж широкого спектра товаров. АНТ в основном занимался тем, что на основе бартера ввозил в СССР различную продукцию - от компьютеров до парфюмерии (Что неудивительно: в числе учредителей АНТа значились глава союзного Совмина Н. Рыжков и союзный же министр финансов В. Павлов). 

Однако экспорт военной техники кооперативу всё же разрешён не был. Но 11 января 1990 г. в Новороссийске на подъездных путях железнодорожного вокзала была задержана партия товара на 12 платформах, который был задекларирован как тягачи. При осмотре товара обнаружилось, что вместо тягачей под брезентом находятся танки, хотя и без вооружений. Партия товара была арестована. Товар, вывозимый за рубеж, принадлежал кооперативу АНТ. 

«Как следует из ряда материалов, поставку тягачей, созданных «Уралвагонзаводом» на базе танка Т-72 в обмен на компьютеры Ряшенцеву предложил генеральный директор научно-производственного объединения «Взлёт» генерал Довгань в октябре 1989 г. Разрешение Довганю на ведение подобных торговых операций за номером № ПП/25086 было выдано ему самыми высокими инстанциями Министерства Обороны. 30 ноября 1989 г. Довгань и Ряшенцев подписали договор о бартерном обмене тягачей на компьютеры. В тот же день началось комплектование груза, которое закончилось 15 декабря. В тот же день груз был отправлен. Железнодорожный состав представлял собой 12 платформ, укрытых брезентом. В дорожной ведомости № 696848 груз был записан как «Средства транспортирования неразобранные». <…>

…Расследование дела достаточно быстро захлебнулось. Ряд ответственных работников государственного аппарата был освобождён от занимаемых постов. Однако виновных обнаружить так и не удалось. В.Ряшенцев, защищаемый известным адвокатом Г. Резником, спустя некоторое время бежал в США, где вновь занялся коммерцией. В 1993 г. расследование уголовного дела кооператива АНТ было прекращено. Генеральный Прокурор России В. Степанков направил Ряшенцеву в США письмо с извинениями за причинённые неудобства, однако тот в Россию так и не вернулся. 1 июля 1997 г. Ряшенцев умер на 47-м году жизни [как сказано в фильме «Бриллиантовая рука», «Как говорил один мой знакомый - покойник - «Я слишком много знал», - прим. авт.]» (Википедия, «Дело АНТа»). 

О том, как страстно КГБ бросился заниматься коммерцией – и о том, какого рода была эта коммерция – свидетельствует выдержка из мемуаров В. Мальсагова «Русская мафия - ФСБ»: «Первый валютный ресторан на Пятницкой, «Лазания», был создан с целью отмыва валюты, для встреч с высокими чинами КГБ и правительства, для переговоров с лидерами других ОПГ. Хозяином был посажен Аракелов, ныне также покойный - так как многое происходило на его глазах, во многое был посвящен и знал, по всей видимости, немало опасного. У него находился «общак» с чеченскими деньгами.

Именно в «Лазанию» приезжали иногда генералы КГБ Суслов, Хохольков, Коржаков, Барсуков и другие обсудить направление деятельности, на какую компанию или коммерсанта необходимо оказать давление, а по необходимости предупреждали об опасности со стороны того или иного сотрудника МУРа о готовящемся «заказе» или даже «маленькой войне» со стороны других ОПГ, как, к примеру, со стороны Отари Квантаришвили после смерти его брата, или о разборке с Шакро, когда он позволил себе необдуманно обронить что-то негативное и задел интересы Хана... (Из гл.10)».

 

 

Отпуск продуктов по талонам. 80-е годы 

 

Поскольку во время перестройки возникли легальные каналы конвертации рублей в валюту и вывоза валюты за рубеж деньги стали огромными массами уходить из страны. Их недостачу компенсировали непрерывной работой печатного станка. На этом фоне возник хоть и нелегальный, но огромный «чёрный рынок» валюты, и курс рубля стремительно покатился вниз. Если в 1996 г. на чёрном валютном рынке, тогда ещё очень узком, за доллар давали 2-3 рубля, то летом 1990 – уже 8, через год – 30, а в дни, когда Советского Союза не стало – в декабре 1991 г. - доллар достиг психологического барьера в 100 рублей. Покупательная способность рубля обнулилась, товарный дефицит стал тотальным, а чёрный рынок – практически легальным. Карточки, стыдливо называвшиеся талонами, распространились на всю страну, но уже к осени 1990 г. отоварить их было почти невозможно. Во многих районах столицы (что уж говорить о провинции!) в продуктовых магазинах можно было купить только хлеб, картошку и консервы, да и то отстояв очередь. В Москве в августе 1989 г. напрочь исчезли табачные изделия, москвичи собирали окурки и, как в гражданскую войну, крутили самокрутки - дело кончилось «табачными бунтами». В Кузбассе исчезли из продажи чай и мыло – и шахтёры забастовали, причём не только в Кемеровской области, а по всей стране. 

А советское правительство, не обращая внимая на фактически установившуюся в стране свободу слова и крайнее раздражение населения хаосом в стране, пыталось поправить положение в стиле Ленина-Сталина-Хрущёва. То есть оно решило в очередной раз ограбить народ. «22 января 1991 года Президент СССР Михаил Горбачев подписал Указ об изъятии из обращения и обмене 50- и 100-рублёвых купюр образца 1961 года. О подписании Указа было сообщено по телевидению в 21 час по Московскому времени того же дня, когда практически все финансовые учреждения и магазины уже были закрыты. Наиболее находчивые люди в ближайшие часы после этого смогли разменять имевшиеся у них 50- и 100-рублёвые купюры в кассах метро, железнодорожных вокзалов и у таксистов (многие кассиры и таксисты, занятые работой, ещё не знали об оглашении Указа). Некоторым удалось отправить крупные денежные переводы в отделениях почты при вокзалах, работавших до 24 часов. Реформой предусматривалось, что 50- и 100-рублёвые купюры образца 1961 года подлежат обмену на более мелкие купюры образца того же 1961 года, а также купюры 50 и 100 рублей образца 1991 года.

Обмен изымаемых купюр сопровождался существенными ограничениями:

Сжатые сроки обмена - три дня с 23 по 25 января (со среды по пятницу). 

Не более 1000 рублей на человека - возможность обмена остальных купюр рассматривалась в специальных комиссиях до конца марта 1991 года. 

Одновременно была ограничена сумма наличных денег, доступных для снятия в Сберегательном банке СССР - не более 500 рублей в месяц на одного вкладчика. Поскольку граждане могли иметь вклады в нескольких сберкассах, в том числе в разных городах, то на последних страницах общегражданского паспорта сотрудниками сберкасс делались отметки о снятых со вкладов суммах.

Планы правительства реализовались лишь частично: конфискационная процедура позволила изъять из обращения 14 миллиардов наличных рублей. Эффект неожиданности реформы должен был помочь в борьбе со спекуляцией, нетрудовыми доходами, фальшивомонетничеством, контрабандой и коррупцией, но на практике главным последствием реформы стала утрата доверия населения к действиям правительства.

Непопулярные «шоковые» реформы, проводимые в СССР под руководством Павлова, продолжились. Со 2 апреля, так же неожиданно, в СССР были установлены новые цены, которые были примерно в 3 раза выше предыдущих» (Википедия, ст. «Денежная реформа 1991 г.»).

Те, кто имел нетрудовые доходы, т.е. чиновники и преступники, от реформы не пострадали, так как они знали о ней заранее. А сколько пострадало тех, кто копил деньги на машину, мебель, одежду, наконец, на собственные похороны – Бог знает. Сколько пенсионеров умерло в очередях, пытаясь получить свои кровные – тоже неизвестно. 

После апреля 1991 г. народ окончательно отвернулся от власти.

 

***

 

«Апрельский ветер перемен» превратился во всеразрушающий ураган, снёсший СССР. Советский Союз развалился под тяжестью социально-экономических, внутри- и внешнеполитических, технологических и экологических проблем, которые советская система была не в состоянии не только решить, но и потеряла возможность как-то сглаживать или хотя бы скрывать.

Винить в этом ЦРУ и предателей в ЦК КПСС – примерно то же, что обвинять инопланетян. Никакое ЦРУ и мировой империализм просто не были в состоянии ни развалить СССР, ни подкупить достаточное для этого количество предателей. Власть, построенная на безответственности и воровстве, рухнула под собственной тяжестью при полном равнодушии не только «новой исторической общности – советского народа», но спецслужб, которые создавались для её защиты. Но какой резон был им защищать советскую власть, если они создавали «динамично развивающиеся кооперативы» и банки, вместе с другими чиновниками разграбляя страну?

Так что пусть российские коммунисты не кивают на китайские успехи и не клянут «предателя» М. Горбачёва. История им аж два раза – в 1960-е и 1980-е годы – давала шанс реформировать СССР, но они им не воспользовались. 

Советский Союз можно сравнить с ящиком Пандоры, в котором под спудом роились всевозможные преступления и бедствия, множась и алча вырваться на свободу. И они вырвались. Если же перевести эту метафору на простой русский язык, СССР был гигантским гнойником, который рос на теле порабощённой им  страны с 1917 г., отравляя её, и в конце концов прорвался. И уцелевшее население стало захлёбываться в той гадости, которая – нет, не появилась после крушения советской власти, а просто хлынула на поверхность: в безделье и пьянстве, в цинизме и равнодушии, в воровстве, безнаказанности, безответственности и бешеной коррупции.