Боязливый и осторожный император Клавдий
До публикации книги Роберт Грейвса «Божевственный Клавдий и его жена Мессалина» император Клавдий (10 г. до н.э. – 54 г. н.э.) был, вероятно, наименее известным персонажем изо всей династии Юлиев Клавдиев, правившей с 31 года до н.э. до 68 года н.э. Сильные личностные качества Августа и Тиберия и сумасбродства Калигулы, его предшественника, и Нерона, его наследника, сделали Клавдия второстепенным персонажем. Этому также поспособствали свидетельства таких историков как Тацит и Светоний, которые в своих трудах представили императора как человека крайне слабого и подверженного чужому влиянию.
Книга Грейвса в некоторой степени возродила образ Клавдия: в ней он предстал человеком талантливым и мудрым, вынужденным прикрываться мнимой глупостью сначала для того, чтобы не привлекая к себе лишнего внимания, сохранить себе жизнь, потом же для того, чтобы избежать ловушек, расставленных его многочисленными врагами.
Несмотря на то, что Светоний в своих трудах выставляет Клавдия полнейшим глупцом, описанные им факты говорят сами за себя: Клавдий был необычайно талантлив и лишь обстоятельства заставили его скрывать свой истинный потенциал. В этом, возможно, он повторил пример Марка Юлия Брута, основателя Римской республики, который, согласно Ливию, «прикинулся душевнобольным, когда узнал, что многие римские патриции, и среди них его собственный брат, были умерщвлены Таркинием».
Несомненно всё же, что Клавдий страдал неким заболеванием, которое помогло ему имитировать слабоумие. Согласно описаниям Светония, у Клавдия были очень слабые колени, что сказывалось на его походке, кроме того у императора был неприятный смех, в разговоре он заикался и тряс головой, а когда гневался, изо рта у него шла пена.
Подробный анализ симптомов Клавдия наводит на мысль, что император страдал болезнью Литтла, разновидностью двустороннего детского паралича, при котором ноги поражаются сильнее, чем руки, но никак не сказывающемся на умственном развитии. Возможно также, что вышеописанные симптомы были последствиями перенесённого менингита.
Какими бы ни были имевшиеся у Клавдия недуги, по всей видимости, они являлись последствиями перенесённой им в детстве болезни, и послужили, в свою очередь, причиной тому, что Клавдий долгое время был отлучён от политической жизни. Даже труды, опубликованные Клавдием в юности, и ставшие началом его кропотливой работы в качестве историка, не принесли ему должного признания.
Невзирая на ясный ум юноши, прекрасное владение латинским и греческим и его дружбу с такими светилами как Тит Ливий и Асиний Поллион, окружающие продолжали считать, что физические недуги сказались и на его разуме. Так, к примеру, мать Клавдия, Антония, укоряя кого-либо в скудоумии, говорила: «Он так же глуп, как мой сын Клавдий». Остальные члены семейства также всячески насмехались над будущим императором. Один лишь Август, похоже, имел расхожее мнение, с удивлением наблюдая за тем, как удивительно складно декламировал этот заика.
Ситуация немного изменилась с восшествием на престол Тиберия, от которого Клавдий стал получать кое-какие незначительные поручения, и лишь гораздо позднее благодаря воле непредсказуемого Калигулы он стал консулом. Мы так и не узнаем, было ли это назначение одной из эксцентричных выходок царственного сумасброда или же Калигула, вопреки всеобщему мнению, разглядел в своём дяде недюженный ум.
Современники Клавдия свидетельствуют, что он был весьма недоверчив и боязлив. К примеру, он не осмеливался присутствовать на пиршествах, но если такое случалось, он настаивал на том, чтобы его сопровождала вооружённая стража, и чтобы во время трапезы ему прислуживали его же воины. Клавдий никогда не посещал больного, не обыскав предварительно его комнаты и не перерыв все матрасы и наволочки в поисках оружия.
Посетители, удостаивавшиеся аудиенции, также подвергались строжайшему обыску, и лишь позднее, немного смягчившись, император приказал не обыскивать женщин и позволил писцам иметь при себе в его присутствии перья.
Согласно Светонию, Клавдий был до такой степени боязлив что однажды, услышав о якобы готовящемся заговоре, вознамерился оставить свой пост и бежать из Рима.
Несмотря на очевидную природную боязливость Клавдия, ему приходилось подчас принимать непростые и смелые решения, каковым, к примеру, стал приказ казнить свою любимую супругу, Мессалину, за то, что она, будучи женой цезаря, осмелилась публично заявить о помолвке со своим любовником Силием.
Пожалуй, для Клавдия подобная выходка могла означать лишь одно – существование заговора против его власти, поэтому его решимость в этом деле объясняется просто – Клавдий прибег к радикальным мера, почуяв угрозу своей жизни.
Была ли выходка Мессалины последствием заговора или же банальным безумством влюблённой, мы уже не узнаем, но факт остаётся фактом – сей эпизод до такой степени напугал мнительного Клавдия, что он оббежал в сопровождении своих преторианцев пол-Рима, вопрошая у встречных, по-прежнему ли он хозяин империи.
С одной стороны, крайнюю пугливость Клавдия можно было бы объяснить объективными причинами: как бы то ни было он пережил период террора, учинённого сначала Тиберием, а потом Калигулой, а впоследствии и сенаторский заговор, покончивший с жизнью последнего.
С другой стороны, этот липкий, холодный, панический страх, въевшийся в душу Клавдия, может иметь разгадку в его детстве. Нельзя забывать о том, что Клавдий, по сути дела, выжил лишь благодаря случайности.
Если бы болезнь, спровоцировавшая его физические недостатки, проявилась ещё в младенчестве, он попросту был бы брошен на произвол судьбы, поскольку до IV века н.э. в Риме не существовало законов, каравших за убийство неполноценных младенцев. Также маловероятно, что Клавдий провёл бы своё детство среди членов императорской фамилии, если бы его болезнь дала о себе знать в первые годы его жизни, потому что при таком повороте событий его скорее всего отдали бы на усыновление.
Таким образом, у нас есть все основания предполагать, что заболевание проявилось у Клавдия уже в подростковом возрасте, иначе у него не было бы шансов остаться членом императорской семьи, поскольку ни его мать, Антония, ни его бабка, Ливия, не испытывали к нему тёплых чувств, если не сказать, стыдились его существования, а отец его, Друз Германик, скончался через несколько месяцев после его рождения. Единственным человеком, заботившемся о Клавдии, был его старший брат Германик, к которому, по словам современников, будущий император питал искреннюю любовь и восхищение.
Именно поддержка брата и симпатии со стороны римских граждан сделали возможным пребывание Клавдия в императорском доме.
Самым безмятежными годами в жизни Клавдия стали, пожалуй, последние годы правления Тиберия, которые трагично завершились в 19 году н.э. убийством Германика. Смерть брата, в которой, согласно Тациту, был замешан его дядя, наверняка, стала тяжким ударом для Клавдия, лишившегося одновременно и единственного близкого человека, и покровителя. Ситуация усугублялась ещё и тем, что у Клавдия были основания опасаться, что он мог стать следующим.
Назначение Клавдия консулом мало что изменило в отношении к нему окружающих, от которых он по-прежнему терпел насмешки и издёвки: когда он, по своему обыкновению, засыпал после трапезы, на него градом сыпались оливковые и финиковые косточки, будили его зачастую с помощью кнута, а на руки одевали женские шлёпанцы, которыми он спросонья тёр себе лицо.
Страх не оставил Клавдия даже тогда, когда он был провозглашён императором.
Умертвив Калигулу, преторианцы вышли из его покоев и обнаружили за занавесью дрожащего Клавдия, который, наверняка, в тот момент уже прощался с жизнью. Решение о провозглашении его императором было принято мгновенно, ибо оно гарантировало сохранение существующего режима в противовес намерениям Сената восстановить Республику. Кроме того, по свидетельству того же самого Светония, в столь ответственный для себя момент Клавдий не растерялся и предложил каждому из принесших ему присягу солдат по 15 тысяч сестерциев, став, таким образом, первым в истории Цезарем, в прямом смысле слова, купившим преданность своих солдат.
Вряд ли робкий и нерешительный Клавдий горел желанием стать императором. Более того, вполне возможно, что он симпатизировал идеологии республиканцев, но осознавая всю тяжесть создавшейся ситуации, был вынужден действовать, подстёгиваемый, как всегда страхом и инстинктом самосохранения.
Купив верность солдат, Клавдий занялся поиском достойных соправителей, обратившись в первую очередь к своим вольноотпущенникам, продемонстрировавшим ему в прошлом гораздо более уважительное отношение, нежели его родственники.
Кроме вольноотпущенников, Клавдий прославился слепым доверием к своим супругам, сначала Мессалине, а потом Агриппине, своей племяннице и дочери брата Германика, кровосмесительному союзу с которой не смог помешать сам Сенат.
Многие источники указывают на то, что Клавдий был марионеткой в руках своих советников и супруг, будучи не более, чем пассивным наблюдателем их политических интриг и преступлений. Возможно, в этом есть доля правды, но всё же общая политическая и идеологическая организация империи в период правления Клавдия была полностью его заслугой, и многие историки сходятся в том, что в его правлении было больше преимуществ, чем недостатков. Например, именно с лёгкой руки Клавдия осуществилась административная реформа империи и увеличилось количество чиновников, что привело к возникновению ведомств, ответственных за различные сферы (финансы, культуру и т.д.). Эти новые ведомства заместили отжившие и не справлявшиеся со своими функциями сенаториальные комиссии.
Также благодаря Клавдию были внесены существенные изменения в законодательство. Поговаривают, что император до такой степени увлёкся изданием новых законов, что подписывал порою по 20 постановлений в день, касающихся даже таких мелочей, как вопрос о том, каким противоядием следует врачевать укусы ядовитых змей.
При Клавдии также были построены такие немаловажные конструкции как водопровод, начатый Гаем Калигулой, водосток из Фуцинского озера и гавань в Остаи.
Он стал первым императором, допустившим в Сенат иностранцев.
Во внешней политике Клавдий старался избегать конфликтов и решал все вопросы посредством дипломатии.
Всё это не могло не снискать Клавдию народную любовь, которая, однако же, не смогла предотвратить смерти этого осторожного и боязливого человека от рук заговорщиков, смерти, которой он так страшился и от которой всю жизнь пытался себя уберечь.
Практически все историографы сходятся в том, что Клавдий был отравлен своей супругой Агриппиной. Смерть императора скрывалась в течение нескольких дней, в то время как сын Агриппины от первого брака, Нерон, готовился занять его место. Согласно Светонию, заговор зародился в тот момент, когда император, разочаровавшись в своём приёмном сыне, Нероне, переделал своё завещание в пользу своего родного сына, Британика.
Сам император, по всей видимости, предчувствовал свою смерть. Более того, многие склонны считать, что Клавдий прекрасно отдавал себе отчёт в происходящем, и его убийство было совершено с его молчаливого согласия, поскольку он не мог не понимать, что подписывая завещание на имя Британика, он тем самым подписывал себе смертный приговор.
Клавдий умер, так и не узнав, что его жертва оказалась напрасной: благодаря интригам Агриппины, императором был провозглашён Нерон, а Британик был умерщвлён вскоре после его смерти.
Н. Линник