Храм Василия Блаженного
1
Храм Блаженного построил Иван Грозный.
— Меня-то, говорит, народ и без церквей тысячу лет будет помнить, а я, говорит, хочу, чтобы и отца моего помнили, родителя Василия.[5]
А про себя-то он верно сказал, что народ не забудет его: жестокий был царь, прямо сказать, кровопивец. Мучил людей — кожу с живого человека сдирал, в кипятке варил, на огне жег... Ну, только не зря, а как кто провинится. И тоже с разбором казнил: ежели ты простой человек, мужик или рабочий, тебе меньше наказание... Ну, оттяпают топором руку ли, ногу ли — и ступай, проси Христа ради, больше с тебя не спросится. А ежели ты, положим, князь или там купец, или из дворян, — он тебе покажет, какая у него есть казнь: сперва пальцы все отрубит, потом жилы начнет вытягивать, а то возьмет, с живого кожу снимет. Оттого и Грозным его прозвали: грозу на всех нагонял...
Ну вот, значит, и говорит:
— Хочу церковь Василия Блаженного построить, чтобы на удивление всем была.
И приказал отыскать лучшего мастера. Только никто не идет — попрятались, попритаились, боятся. Думают — не угодишь, тут тебе и смерть. Ну, смерть-то ничего, один конец, а вот как начнут жилы вытягивать... Ну, и не шли.
А только все же выискался один такой мастер.
— Я, говорит, могу сделать, только чтобы ни в чем задержки не было.
Царь и говорит:
— Задержки не будет, я ничего не пожалею. Ежели угодишь мне — озолочу тебя. А ежели изгадишь, то казни еще не было, какой я тебя казню.
А этот мастер тоже не из робких был.
— Ладно, говорит, давай материал, давай денег.
Ну, царь исполняет все, что он прикажет, и ни в чем отказу не было. Вот стал строить мастер. Строит и строит. А царь придет, посмотрит, а в дела не вмешивается, потому что мастер еще заранее сказал ему:
— Ежели будешь мешать, брошу работать, не боюсь твоей казни.
Вот царь ничего и не говорил мастеру.
И строил мастер, лет пять, а то и все десять — не знаю, сколько времени строил. А только, действительно, выстроил всем на удивленье. Царь остался доволен:
— Это хорошо у тебя вышло, говорит. А лучше можешь сделать?
А мастер возьми и бухни:
— Могу, говорит.
Тут царь и принялся ругать его:
— Ах ты, говорит, сукин сын! Ежели можешь, отчего не сделал? — и приказал отрубить мастеру голову.
А после жалел:
— Действительно, — говорит, — нехорошо я поступил: он бы мне другую, получше церковь выстроил.
Ну, что жалеть? Надо бы подумать об этом раньше.
2
Эту церковь выстроил, верно, Иван Грозный, только не им она начата была. А жил тогда в Москве один такой юродивый — Василий Блаженный. От него и пошло начало этому собору, а Иван Грозный на готовое пришел. Ну, правда, не пожалел своих денег.
А этот юродивый зиму и лето ходил в одной рубахе и босиком. До колен была рубаха, просто женская рубаха. И шапки не носил. Зимой-то какие морозы? Теперь нешто морозы! Раньше галка на лету замерзала. Плеснешь, бывало, воду, а падает лед. Вот какие морозы были! А Василий этот в одной рубахе ходил, и ничего.
И собирал он деньги. А собирал так: придет на рынок, подымет полу и стоит, а сам молчит... Ну уж народ знает: начнет класть в подол — кто пятак, кто копейку, кто сколько может. И как наберет полную полу, сейчас бежит на Красную площадь, где теперь Василий Блаженный стоит. Прибежит и примется бросать деньги через правое плечо. А они падают — пятак к пятаку, копейка к копейке, три копейки к трем копейкам. Сами по порядку падали.
И много было таких кучек денег. И никто их не трогал, и воры не трогали. Всяк смотрел, а взять боялся. И вот почему боялись брать эти деньги: раз нашелся такой человечек — дай, говорит, возьму деньжат немного. Пришел ночью, набил карманы. А тут и серебряные были деньги, и золотые. Ну, наложил в карман, хочет идти, а ноги не идут. Он и так, он и сяк — не идут, хоть ты что хочешь делай. Ровно бы кто гвоздями прибил их к земле.
Вор и испугался. Думает: «выброшу деньги». А деньги не идут из кармана. Мучился-мучился, не идет его дело на лад. Да так всю ночь и простоял. А тут утро. Ну, народ видит: стоит человек у Васильевых денег.
— Ты чего тут?
— А вот, говорит, Бог наказал меня за воровство. — И рассказал, какая его постигла беда.
А Василия юродивого тут нету он уже спозоранку побежал на базар. Ну, народ смотрит на того вора и удивляется. Тут доложили царю про такое дело. Вот приходит царь и давай ругать вора:
— Ах ты, говорит, такой-сякой! — Уж он гнал, гнал... Ну, тоже, может, не раз и матюгом благословил.... — Тащите, говорит, его, подлеца!
Стал народ тащить вора и не может стронуть с места. Тут царь и говорит:
— Надо Василия подождать, без него ничего не выйдет.
Ну, ждут. А народу собралась целая массыя. Конечно, каждому любопытно посмотреть. Ждали, ждали Василия. Ну, прибежал, давай деньги бросать через плечо. А тут — царь. А только Василий этого не разбирал: царь и царь, а только он свое дело делает. Вот покидал все деньги, посмотрел на этого вора, погрозил ему пальцем. И тут вора отпустило. Он поскорее выбросил деньги из карманов, хотел уходить. Только царь говорит:
— Посадить этого подлеца на кол, чтобы не воровал святых денег! Ну, его живо посадили. Поорал-поорал и подох.
Только вот по этому самому и не трогали Васильевых денег. И Василий их не караулил и никто их не караулил, а взять всяк боялся. Кому охота на колу сидеть?
А на что собирал Василий деньги — никто не знал. И долго он их собирал. А сам уж старый стал.
Вот раз видит народ: копает Василий яму на том самом месте, где деньги бросал. А для чего ему эта яма, никто не знает. Народ собрался, смотрит, а он все копает. Вот выкопал яму, лег около нее и руки на груди сложил.
— Что же это такое? — думает народ. Да тут один человек разъяснил:
— Да ведь, говорит, помирать собрался Василий.
Тут сейчас побежали и сказали царю:
— Василий Блаженный помирает.
Вот царь поскорее собрался, приходит. Василий и указывает царю на деньги, указывает на карман. Дескать, забери эти деньги. А сам тут умер. Вот царь приказал все эти деньги покласть в мешки, сложить на воза и отвезти во дворец.
А Василия на том месте похоронил.
И после того приказал строить церкву Василия Блаженного на том же самом месте. Ну, и своих денег не жалел.
А про то, что он велел отрубить мастеру голову или еще как по-особому его казнил — ничего не знаю. Только думаю, что этого не было, потому что же за дурак такой был царь? Человек такую удивительную церковь построил, а он его казнил. Может, тут что иное было?..
Эти две легенды записаны мною в Москве в марте и июне 1924 г. Первую из них я услышал случайно в трактире за чайным столом от неизвестного мне посетителя. Вторую рассказал сапожник Иван Васильевич Шамкин, которому я предварительно передал содержание первой легенды. Шамкин отнесся к ней отрицательно, как, по его словам, к неправдоподобной. Свою же легенду он считает правильной, «потому что она идет исстари».