Самоубийство спартанского царя Клеомена в представлении древних греков и в психиатрии
Многообразие смерти не сравнимо ни с чем. Для исследователя неограниченность количества форм ухода из жизни накладывается на затруднения, связанные с принципиальной непознаваемостью мрачной глубины этого явления. Легко выделить сразу лишь две большие группы – это уход из жизни, порожденный естественными причинами и смерть, ставшая результатом деятельности самого человека. Второй вариант имеет несравненное преимущество перед первым. Насколько бы велики не были ухищрения природы, порождающей все новые заболевания, с какими бы чудовищными и редчайшими патологиями не сталкивалась медицина, им трудно сравниться с изощренностью человеческого разума в его стремлении к уничтожению и самоуничтожению. Наконец, самый ужасный эффект получается, если природа и разум действуют совместно, то есть, когда речь идет о самоубийственной фантазии больного рассудка.
Ужас, охвативший обитателей двора спартанского царя Клеомена описать трудно. Парализующее отвращение столкнулось здесь с суеверным страхом, созданным некоторыми религиозными представлениями греков.
Уже давно их властелина терзало безумие: бродя по улицам Спарты, словно будущий Ломоносов (Согласно одному светскому анекдоту М.В. Ломоносов ходил по коридорам Университета с большой палкой и в шутку грозил ей немецким ученым и преподавателям, нерадиво выполнявшим свое дело.) с большой палкой, он не в пример великому ученому тыкал ей в лица встречных прохожих (Геродот. История. VI, 75) (1). Опасаясь за горожан и за самого царя, близкие заперли Клеомена во дворце, связав ему ноги. Однако этим не отдалили, а приблизили неотвратимую участь. Связанный правитель приказал стоявшему рядом слуге-илоту дать ему меч таким грозным голосом, что последний не посмел ослушаться приказания. Впрочем, для Клеомена этот приказ стал последним в жизни: получив оружие он принялся наносить себе удар за ударом (Павсаний. Описание Эллады. III, 4, 5) (2), изрезал себе ноги от голеней да паха, иссек на них кожу в полосы и, дойдя до живота, скончался (Геродот. История. VI, 75).
Когда слух о чудовищной кончине воинственного спартанца облетел Элладу, греки сочли такой исход несомненно отвратительным, но закономерным. Уже давно за Клеоменом тянулась полоса религиозных преступлений и надругательств над святынями греческого язычества. Да и отношение к его личности было сложным.
Клеомен взошел на трон, оттеснив сводного брата Дориея, которого сумел обойти по старшинству в системе сложных брачных связей их общего отца Анаксандрида. Еще тогда жители Лакедемона сомневались, что их выбор удачен, поскольку Доирей превосходил царя умом и военным талантом, последний же с молодости проявлял странности поведения (Павсаний. Описание Эллады. III, 3, 8). Правда, воинственность новоявленного правителя также оказалась не малой: все его правление было чередой беспрерывных войн.
Первым после воцарения оказалось незамедлительное вторжение в Арголиду, где не остановленный суеверным страхом Клеомен приказывает сжечь священную рощу Аргоса, в которой укрылись бежавшие воины противника (Геродот. История. VI, 78 – 80). Это стало его первым богохульством (понятия «греха» греческая религия не знала).
Затем последовали два похода на Афины, и, если первый был прославлен как благородное деяние, поскольку спартанцы помогли афинянам освободиться от тирании, то второй казался позорным – освободитель пытался наделить своего друга Исагора тиранической властью. Второй поход не принес желаемого успеха, и в слепой злобе Клеомен разорил области Аттики, в том числе святилище элевсинских богинь. Это деяние оказалось вторым религиозным преступлением (Павсаний. Описание Эллады. III, 4, 2).
Спартанцы всегда считали, что дуализм власти, заключавшийся в одновременном правлении двух царей, может спасти их страну от тирании, так как безумие одного правителя всегда будет уравновешено благоразумием другого. В случае Клеомена механизм не сработал: правившему с ним вместе Демарату пришлось столкнуться с изощренным коварством, не знающим никаких преград.
Не останавливаясь ни перед чем царь посягнул на одно из самых почитаемых явлений эллинской религии – дельфийские пророчества. Подкупив пифию, он добился от нее выгодного предсказания, указывающего, что Демарат – не законнорожденный. К радости завоевателя, его осторожный соправитель был лишен власти (Геродот. История. VI, 66).
После этих действий остается лишь одно впечатление. Несомненно, Клеомен принадлежал к людям, считающим, что цель всегда оправдывает средства. Вряд ли он был атеистом, но религию все же находил одним из удобнейших инструментов достижения желаемого, самодовольно усмехаясь дерзкой авантюре с дельфийским предсказанием. Что же касается запретов язычества, то они вовсе не были преградой его истинно патологической ярости.
История с пифией, демонстрирующая один из древнейших случаев симмонии, оказалась последним религиозным, но не политическим преступлением.
Узнав о подкупе, спартанцы воспылали праведным гневом, вынудив своего властителя бежать, но не надолго. Вскоре Клеомен, возвратился, ведя с собой армию аркадцев, которую собирался бросить против собственного отечества. Испуганные жители вынуждены были вновь признать его власть (Геродот. История. VI, 74). Царь мог в очередной раз праздновать свой триумф, но в этот момент… сошел с ума.
Ужасной, но не удивительной смерть царя видели все, и все видели в ней разные причины: аргосцы считали ее справедливым возмездием покойных героев Аргоса, афиняне – проклятьем элевсинских богинь, Павсаний же не исключал, что две ниспосланные порчи объединились воедино в страшном безумии (Павсаний. Описание Эллады. III, 4, 5).
Примеры самоубийственного самоистязания встречаются и в далеком прошлом, и в современности, однако достоянием религиозной традиции, психиатрии и даже просто известными становятся далеко не все. Подтверждением служит случай из относительно недавнего прошлого приводится в биографии необычного английского художника XX столетия Френсиса Бэкона. Его друг имел роскошную коллекцию кнутов и плетей и из-за склонности к достаточно специфическим формам наслаждения в конце концов убил себя (3). Надо полагать, что не будь погибший знаком с самим Бэконом, эта история никогда не стала бы достоянием общественности.
Наиболее сходный с историей Клеомена пример чудовищной смерти - ужасной, но этически справедливой в глазах хрониста прошлого - находим в истории королевства вандалов. Их правитель Гунерих, следуя указанию арианского епископа Киролы, преследовал католических проповедников – Лонгина, Виндемалия и Евгения. Святому Евгению, публично творившему чудеса и исцелявшему слепцов, отрубили голову. Наказание убийцы не заставило себя долго ждать: в собственном дворце Гунерих сам себя разорвал на части (Хроника Фредегара. II, 61) (4).
Правда, история варваров дает и обратный прецедент – почти аналогичная смерть, но выступающая как благословение, а не наказание. Это судьба Эрманариха (Германариха), правителя одного из первых государственных образований готов. Он дожил до глубокой старости, практически до ста лет, несмотря на тяжелую травму: братья несправедливо казненной им жены вождя росомонов, пронзили его мечами, но властелин выжил. Свою долгую жизнь Эрманарих закончил по собственной воле: понимая, что больше не в состоянии править и будучи верховным жрецом божества Вотана, старик вырезал себе ножом на груди символы этого бога и какие-то загадочные руны, отчего и скончался (5). Готы увидели в этом наиболее достойный пример ухода из жизни.
Получается, что отношение к смерти независимо от ее формы, а зависит от предшествующей биографии. Наказание для одного, благородство для другого для их обладателей выступают отдельно от религиозных представлений и могут быть следствием болезни.
Такую теорию предложили еще сами древние. Так спартанцы «утверждали, что божество вовсе не виновно в безумии царя: общаясь со скифами, он научился пить не разбавленное вино и от этого впал в безумие» (Геродот. История. VI, 84). Павсаний и Геродот также отмечали, что задолго до последнего рокового помешательства припадки безумия охватывали царя. Уже изначально, до воцарения «по рассказам, он был несколько слабоумен, со склонностью к помешательству» (Геродот. История. V, 42); приказ сжечь рощу в Аргосе был характерным случаем припадка безумия (Павсаний. Описание Эллады. III, 4, 1).
Чтобы попробовать поставить диагноз приведем еще одну аналогию, связанную с очень похожей смертью, в которой современники упорно искали как раз болезнь, также как греки в истории Клеомена – проклятье. Это событие из отечественной истории – смерть последнего сына Ивана IV Грозного – царевича Дмитрия, якобы во время приступа «падучей болезни» (эпилепсии) зарезавшего себя ножом. Сторонники правившего в тот момент Бориса Годунова упорно отстаивали версию болезни, пытаясь отвести от своего сюзерена подозрение в убийстве. То, что Дмитрий страдал неким неврологическим отклонением, сопровождающимся припадками (эпилепсия, недостаточность кровообращения и т.п.) сомнения не вызывает. Заболевание сказалось на его психике, отразившись в странностях поведения. К примеру, зимой царевич имел обыкновение строить из снега фигуры, похожие на Бориса и его бояр, а потом бил их палкой, приговаривая: «Вот как будет, когда я стану царствовать!» (6). Его смерть, похоже, спасла Россию от возобновления тирании Иоанна, но, случившись в таком юном возрасте возбудила к Дмитрию всеобщую жалость (7). Народ не верил официальной версии, сомневаются в ней и современные врачи, так как удержать нож в руке, сведенной судорогой эпилептического припадка, а тем более вонзить его себе в горло очень тяжело.
В Античности эпилепсия была окружена ореолом преклонения, в ней видели священную болезнь (что перешло в Средневековье, породив ее народное название – «St. John's evil» - «болезнь Святого Иоанна»), недуг одаренных и гениев. Очевидно, это связано с именем Юлия Цезаря, страдавшего припадками, и является одним из величайших заблуждений древней медицины. На самом деле эпилепсия ведет к снижению интеллекта и разрушению психики, никак не указывая на одаренность, а Цезарь страдал другим заболеванием (8) (похожим симптоматически).
Хотя самоубийство Клеомена и приступы его безумия, во время которых он мог отдавать приказы и командовать, на эпилепсию совершенно не похожи, отвергать это заболевание не стоит. Не стоит потому, что вошедшие в историю эпизоды девиантного поведения царя сходны с одним из осложнений эпилепсии – сумеречным состоянием.
Сумеречным состоянием называют форму помрачения рассудка. Обычно оно временное, продолжается от минуты до нескольких часов, наделяя больного совершенно непредсказуемым поведением. Первопричину его установить трудно. Часто это состояние является осложнением эпилепсии или развернутого психоза, но встречаются и коллективные проявления. Таков амок – массовое агрессивное возбуждение, иногда сопровождающееся бессмысленными убийствами и встречающееся у аборигенов малайского архипелага, было отнесено к виду сумеречного состояния.
По своему развитию сумеречное состояние сходно с трансом (который иногда также относят к его разновидностям). Поведение больного определяют неконтролируемые влечения, приводящие к потере связи с реальным миром, усиливающие чувства страха и злобы и не редко заканчивающиеся трагически (убийство, самоубийство, хулиганство, сопротивление стражам порядка) (9). Состояние аффекта при этом усиливает физические показатели и снижает чувствительность к боли. Затем обычно следует амнезия. В «Аномалиях и курьезах медицины» приводится интересный пример с 55-летним мужчиной, который во время приступа убил в лесу девушку, съел ее молочные железы, а потом начисто забыл об этом, очень удивившись своему аресту. Когда на суде ему представили неопровержимые доказательства преступления, он сам умолял судью приговорить его к смерти, так как осознание совершенного оказалось для него невыносимо (10).
При сумеречном состоянии человек может внешне сохранять и адекватный вид, разговаривать и до определенного момента не выдавать отклонение своей психики. Тогда говорят об «ориентированном сумеречном состоянии». Похоже именно такой вид этого расстройства и был присущ Клеомену, способному в приступах безумия разговаривать и даже отдавать приказы (илоту, подавшему ему оружие; солдатам, сжигавшим священную рощу). Пристрастие к алкоголю (скифскому вину), о котором упоминалось выше, ускорило эскалацию его психического заболевания, и очередной приступ завершился самоубийством.
Несмотря на плохо исследованный амок, замечательных примеров такой патологии в психиатрии не так уж много. Гибель Клеомена была не забыта, а, напротив, подхвачена позднейшими историками, так как стала замечательным отражением эллинского сознания с его представлением о мстительности оскорбленных богов, неизбежности наказания для дерзнувшего бросить им вызов.
Клеомен стал для жителей Аргоса, Афин и Дельф новоявленным примером Сизифа или Тантала, получившего воздаяние за свои преступления. Удачно вписавшийся в религиозную традицию клинический случай навсегда стал достоянием истории.
Примечания:
1 Здесь и далее цит. по изданию: Геродот. История. Пер. с греч. Г.А. Стратановского. М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2004.
2 Здесь и далее цит. по изданию: Павсаний. Описание Эллады. Пер. С.П. Кондратьева. – М.: Ладомир, 2002.
3 Рассел, Пол. Сто кратких жизнеописаний геев и лесбиянок. М.: Кронн-Пресс, 1996. С. 348
4 Цит. по изданию: Королевство вандалов / Хроники длинноволосых королей. СПб.: Азбука-классика, 2006.
5 Бейкер, Джордж. Константин Великий – первый христианский император. М.: Центрполиграф, 2004. С. 272, 348
6 Века А.А. История России с древнейших времен. Минск: Современный литератор, 2002. С. 236 – 237
7 Карамзин Н.М. История государства Российского. М.: Правда, 1988. С. 667
8 Недостаточностью кровообращения. См. Лесны, Иван. О недугах сильных мира сего. Прага: Графит, 1990. С. 24
9 Сумеречное состояние // http://www.medical-center.ru/index/smuqsl.htm
10 Гоулд Д.М., Пайл В.Л. Курьезы и аномалии медицины. М: Информполиграф, 1992. С. 393
Автор: Фоменко С.
.