Тайное имя Моисея
История еврейского народа таит в себе множество загадок. Пожалуй, ни один другой народ, разве что за исключением греческого, не поставил перед наукой столько же вопросов, сколько еврейский. Оба сыграли ключевую роль в истории человечества. Греки подарили народам демократию, ставшую эталоном внешнего устройства нашей цивилизации, а евреи, по праву, считаются родоначальниками единобожия, лежащего в основе внутреннего, духовного, устройства современного общества. Как им это удалось? Ученые гадают до сих пор. Пока остальной мир прочно чтил языческих богов, древние евреи в силу каких-то непостижимых духовных усилий своих религиозных лидеров ревностно культивировали страх перед одним единственным богом Яхве. Ведущая роль в этом процессе принадлежала так называемым «пророкам». Ну, и самым знаменитым из них был, конечно, пророк Моисей. Считается, что он стоял во главе еврейского исхода из Египта. От этого события отсчитывается история Израиля. Вкратце, дело обстояло таким образом.
Как известно, пребывание евреев в Египте омрачалось их дискриминацией и эксплуатацией со стороны египетских властей. Якобы, в то время, когда остальные евреи послушно выполняли приказы египетских надзирателей, терпя оскорбления и побои, Моисей отправился во дворец, чтобы без лишней скромности просить фараона добровольно отпустить евреев на свободу. Иначе он угрожал навести на страну стихийные бедствия. В древнем мире такой поступок, безусловно, сочли бы за великий подвиг, и даже двести-триста лет тому назад повторение чего-нибудь подобного могло стоить жизни его инициатору. (Попробуйте представить на минуту, как поступили бы российские власти, если бы во дворец к Екатерине Великой ворвался еще никому не известный Емельян Пугачев с петицией об освобождении крепостных крестьян и угрозами умолить бога о наводнении, если царица не прислушается к его требованиям!)
Фараон, конечно же, проигнорировал слова храброго еврейского просителя, за что немедленно поплатился жестокими ударами стихии. Бог, с санкции которого якобы действовал Моисей, превратил Египет в арену для светопреставления!
Люди страдали от наплыва жаб и насекомых, воды Нила превратились в кровь, скот и урожай погибли, а с темного неба падал град, огонь и сера. Таким было ужасное возмездие еврейского бога. Вдобавок ко всему, в каждой египетской семье, включая семью фараона, умер старший сын. Не мудрено, что после пережитой катастрофы фараону пришлось пересмотреть свое отношение к евреям и от греха подальше разрешить им покинуть страну раз и навсегда.
Рассказ об этих потрясающих событиях с давних пор не давал историкам покоя. Одни пытались обнаружить доказательства случившейся катастрофы в египетских летописях и на археологических раскопках. Однако до сих пор их попытки остаются тщетными. Другие, относясь скептически к такому роду поискам, принимали рассказ о «египетских казнях» за вымысел еврейских жрецов, далеких от знания настоящей истории.
Точно так же обстояло дело и с решением вопроса о признании историчности личности Моисея. До сих пор не было найдено веских доказательств того, что Моисей когда-либо жил на планете. Ни египетская, ни ассирийская, ни какая-то другая история, кроме собственно еврейской, не упоминает о человеке с таким именем. И это молчание кажется, поистине, необъяснимым! При той грандиозной роли, которую сыграл Моисей в истории еврейского народа, подчеркну, далеко не малочисленного в древности, как может показаться на первый взгляд, поражает отсутствие каких-либо сведений об этом человеке в летописях соседних народов.
Размышления по поводу этих странных недомолвок древних летописцев Египта и Месопотамии привели к тому, что, уже начиная со второй половины XIX века, среди ученых стало распространяться мнение, будто Моисей вообще никогда не существовал, что этот персонаж не что иное, как плод голой фантазии древних еврейских сказителей. Тогда было время великого подъема материалистического учения, и многие историки, желая идти в ногу со временем, стали чересчур критично относиться к легендам и мифам древних народов. В авангарде новой научной моды стояли сторонники авторитетного немецкого семитолога Юлиуса Вельхаузена. Благодаря их усилиям, были заложены основы современной науки библеистики. История об Исходе превратилась в притчу во языцех, а Библия высмеивалась, как источник недостойный доверия.
Тем не менее, оставались еще ученые, которые продолжали вести работу по изучению загадки Моисея. Допуская, что в основе литературного образа пророка лежала биография какого-то реального человека, жившего во втором тысячелетии до нашей эры, они пытались отыскать доказательства его существования. Первым серьезным шагом на этом пути явилось решение проблемы этимологии имени пророка.
Что значит имя «Моисей»?
Традиционно, происхождение имени Моисея связывают с легендой о его спасении во младенчестве. Якобы, когда он родился, вышел указ от фараона, чтобы перебили всех новорожденных евреев, кроме девочек. Такая, прошу прощения за каламбур, «изобретательная» избирательность в геноциде евреев, то есть сугубо по половому признаку, в Священном Писании, однако, ничем не поясняется, поэтому приходится принять на веру слова древнего летописца и гневно осыпать фараона нелестными сравнениями.
Мать Моисея, спасая жизнь ребенку, уложила его в корзину с просмоленным дном и спустила на воды реки Нил, где росли тростниковые заросли, в надежде, что кто-нибудь из сердобольных людей невзначай подберет его. Видимо, она забыла или ее вовсе не предупреждали, что в Ниле водятся большие крокодилы! Случилось так, что в тот день принцесса Египта также купалась в реке. Увидев в камышах корзинку, она приказала своим слугам принести ее ей. Когда она узнала, что в корзине лежит младенец, то пожелала взять его во дворец, чтобы воспитывать, как собственного сына. И имя дала ему «Моисей», что якобы значит «Вынутый из воды». Так объясняли происхождение имени пророка сами евреи.
У этой версии, однако, есть один существенный недостаток. Как указывал Фрейд, посвятивший Моисею свою последнюю научную работу, на иврите слово «моше» означает не того, «кого вытаскивают», а, в лучшем случае, «того, кто сам вытаскивает» – от ивритского глагола «лимшот» – «вытаскивать», например, из вод того же Нила. Поэтому по имени Моисея трудно понять, кто кого вытащил из воды: принцесса его, или он принцессу. Но еще труднее вообразить себе, чтобы давая имя ребенку, египтянка вдруг заговорила на еврейском языке.
– Ну, вот тебе имя, – начала бы она фразу по-египетски и окончила на иврите, – Моше!
Скорее всего, эта версия происхождения имени Моисея возникла уже в более позднее время, когда потомки тех, кто покинул Египет, забыли египетский язык и искали объяснение имени пророка в созвучных еврейских словах. Фрейд предлагал другую версию, которую он позаимствовал у корифея египтологии Д. Г. Брэстеда.
С другой стороны, – писал Фрейд в исследовании «Моисей и монотеизм», – многие уже давно высказывали предположение, что имя «Мозес» взято из египетского словаря. Ограничусь цитатой из Брэстеда «На заре сознания», основной труд которого, «История Египта », считается весьма авторитетным. «Существенно отметить, что имя Мозес является египетским. Это попросту египетское слово, означающее «дитя», которое является сокращением таких имен, как «Амон-мозе» (Амон-дитя) или «Пта-мозе» (Пта-дитя), а они сами, в свою очередь, вероятно, являются сокращениями полных выражений «Амон (дал) дитя» или «Пта (дал) дитя». Сокращенное «дитя» довольно рано стало удобной заменой громоздкого полного имени, и слово «Мозе», «дитя» – не редкость на египетских памятниках. Отец Моисея, скорее всего, дал своему сыну имя какого-нибудь египетского бога, вроде Амона или Пта, но это божественное имя постепенно утерялось при употреблении, пока ребенка не стали называть просто «Мозе». Дополнительное «с» в конце появилось при переводе на греческий язык и не связано с ивритом, в котором это имя произносится просто «Моше»…» Я привел цитату буквально, – пояснял далее Фрейд, – и не беру на себя ответственность за все ее детали. Меня, однако, удивляет, что, упоминая все эти имена, Брэстед прошел мимо аналогичных богоподобных имен египетских царей: А-мозе (Амос), Тут-мозе (Тутмос) и Ра-мозе (Рамзес)
Развивая мысль египтолога, Фрейд пришел к заключению, что Моисей имел не только египетское имя, но и египетское происхождение! Так, «Отец психоанализа», будучи, как известно, сам евреем, огорошил мировое еврейство новым поразительным открытием. Однако удивительнее всего в этой истории оказалось другое. Выяснилось, что вопрос о национальности Моисея стоял перед историками уже в древности! То, что Фрейд считал очевидным фактом, достойным признания всеми евреями, возмущало до глубины души его более ревностного сородича, жившего в начале нашей эры. Звали этого ученого еврея Иосифом Флавием. Отстаивая еврейство Моисея, он гневно разоблачал россказни «лживых» египтян, которые сеяли, по его мнению, смятение и святотатство: «Желая же (поразительная наглость!) считать его своим, они выдают его за одного из жрецов, удаленных из города Гелиополиса (Гелиополь – греческое название египетского города Иуну. Ныне Каир, бывший в свое время сначала столицей, а затем главным религиозным центром Древнего Египта.) вследствие проказы» (Иосиф Флавий. Против Апиона. I, 30).
Таким образом, есть основания предполагать, что еврейское имя пророка представляло собой сокращенную форму какого-то утраченного ныне полного древнеегипетского имени. А раз так, то тогда становится понятно, почему историки никак не могут найти упоминание о Моисее на египетских памятниках. Это имя должно было звучать на них как-то иначе. Но как? Давайте поищем ответ на этот вопрос.
Согласно библейскому преданию, во время исхода евреев из Египта во главе беженцев, помимо пророка Моисея, стояли еще два патриарха: его брат Аарон и некий Ор – оба наиболее приближенные люди к пророку (Исход XVII, 10-12). Если внимательно присмотреться к именам этих двух людей, то можно обнаружить одну удивительную вещь. Имя второго из них является именем египетского бога Хора, олицетворявшего изначально небосвод. Этот бог, кстати говоря, был одним из самых почитаемых древними египтянами. Что же касается Аарона, то его имя, скорее всего, является египетским именем Хорон, которым египтяне называли великого сокола, охраняющего загробный мир великих пирамид. Складывается такое впечатление, будто Ор, Моисей и Аарон приходились когда-то именами не разных людей, а составными частями имени одного и того же человека – Хор-моше-Хорона. По всей видимости, передавая легенду изустно из поколения в поколение, евреи, в конце концов, перестали понимать правильное значение имени пророка. Так возникли Ор, Моисей и Аарон.
Как выяснилось, подобный случай в мировой истории совсем не исключение. Довольно часто, в результате искажения имени главного героя или названия чего-либо, в былинном предании удваивалось, а то и утраивалось количество участвующих персонажей. Эта особенность мифологической путаницы не обошла стороной и российскую летопись. Чтобы не быть голословными, приведем, пожалуй, самый известный пример.
В древней хронике, вышедшей из-под пера киево-печорского монаха Нестора, говорится, что начало создания Руси было положено в то самое время, когда по любезному приглашению новгородского вече на землю славян пришли три брата иностранца: Рюрик, Синеус и Трувор. Каждый взял в свое владение один город, в котором стал править как посадник. От них-де и вся страна стала называться Русью, так как эти братья были варяжскими русами, что означало на их языке «гребцы» или, что, наверное, более правильно, «моряки». Однако позже историки, начиная с И. Г. Байера, разглядели в именах двух братьев Рюрика скандинавские обороты: «свой дом» (сине-ус) и «преданная дружина» (тру-вор). С тех пор считается, что Рюрик пришел в Новгород не с двумя братьями, а со своей семьей и войском, а летописец Нестор, не знавший скандинавских языков, просто-напросто неверно интерпретировал свои источники.
И все же, любой, кто имеет хотя бы скромное отношение к науке, парирует наши выкладки, заявив с оксфордской выдержкой, что все это пока лишь хрупкое предположение, которое мы собрали, исходя из старой гипотезы о египетских корнях имени Моисея. Что ж, положа руку на сердце, следовало бы признать: он будет прав! Чтобы придать нашим рассуждениям гранитной прочности, нам бы следовало облачиться в экипировку бойскаутов, насадить на голову пробковую шляпу и пройтись по завалам древних египетских папирусов и среди исписанных гробниц в поисках упоминания о человеке с именем, похожим на Хор-моше. Эта работа потребовала бы от нас недюжих усилий и средств и, разумеется, помощи самих египтян. Но с началом известных событий на площади Тахрир многие спешат уехать из Египта, нежели приехать в страну, если только речь не идет об исламских фундаменталистах или бесшабашных туристах из России.
Впрочем, Арабская весна не такая уж и сильная помеха в нашем египтологическом исследовании, как может показаться на первый взгляд. Возможно, нам не понадобится ехать в страну, охваченную массовыми волнениями. А все потому, что имя главного кандидата на роль египетского прототипа Моисея уже давно известно египтологам! Скажу больше того: оно одно из самых часто упоминаемых на египетских памятниках!
Вот уже на протяжении двухсот лет после окончания знаменитого похода Наполеона на Ближний Восток, когда великие сокровища египетских гробниц бурным потоком хлынули в Европу, возбудив интерес у публики ко всему древнему, этот таинственный доисторический персонаж, живший когда-то на берегах Нила, продолжает будоражить умы самых видных ученых со всего света. Вокруг его имени, как и вначале, не утихают споры. Что и говорить, если даже само написание его имени долгое время после расшифровки иероглифов оставалось загадкой (Véronique Berteaux, Harachte Ikonographie, Ikonologie und Einordnung einer komplexen Gottheit bis zum Ende des Neuen Reiches, Dissertation an der Fakultät für Kulturwissenschaft der Ludwig-Maximilians-Universität München, München, den 25.08.2005, с. 22-23).
Вы заинтригованы и хотите непременно узнать больше? Что ж, тогда отправимся в наш первый пункт назначения: Берлинский музей, в котором хранятся многие египетские артефакты, вывезенные в свое время из страны учеными и путешественниками Европы и Америки.
Среди многих безделиц берлинской коллекции хранится один не слишком примечательный царский медальон-скарабей, известный под номером 1950. Чем же он так интересен для нас? На нем начертана царская титулатура Рамзеса II – пожалуй, самого знаменитого египетского фараона из всех тех, слава о которых дожила до наших дней. Поразительно то, что в этой надписи Рамзес величает себя любимцем некоего таинственного господина, чье имя изображено в виде сидящего ребенка и сокола с двойной короной (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 34)! Это имя читается как Хар-машиса!
На другом археологическом памятнике – стеле времен царицы Хатшепсут из той же берлинской коллекции – изображение Хармашисы соседствует с изображением семьи Хатшепсут: ее мужа Тутмоса II и свекрови Яхмес (Большаков В. А. Политическая и культово-церемониальная роль египетских цариц Нового царства: XVI – XI вв. до н. э.: Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук: 07.00.03. – М.: РГБ, 2006, с. 51).
И в том и в другом случае особенности надписи и изображения Хармашисы не вызывают сомнений в том, что он пользовался большим почетом в Древнем Египте. Обе части его имени, записанные на скарабее, снабжены иероглифом-детерминативом, означающим слово Владыка! Выходит, что во времена Рамзеса II его титуловали, как Дважды владыка! А это не могло служить простой формальностью при письменной передаче имени. Раз уж сам фараон, который при жизни считался богом, не постеснялся признать себя любимцем дважды владычествующего Хармашисы, а не наоборот, – значит, этому персонажу отводилась в Египте далеко незаурядная роль. Еще больше убеждаешься в этом, глядя на изображение стелы Хатшепсут. Здесь Хармашиса предстает как некий бог, которому царская семья воздает соответствующие почести.
Наконец, на каменном барельефе из солнечного храма в Фивах, построенного при жизни другого знаменитого фараона Эхнатона, вырезано несколько любопытных сцен. На одной из этих сцен изображено, как царь шествует позади двух египтян (Schäfer H. Die Anfänge der Reformation Amenophis’ IV//«Sitzungsberichte der Preussische Akademie der Wissenschaften», 1919, с. 477), в числе которых – великий провидец Ра-Хармашиса, ликующий в Ахете в имени своем как Шу, который есть Атон, в фиванском доме Ра (Doresse M. Les temples atoniens de la région thébaine // Orientalia. 1955. V. 24 (n. s.) P. 123–126).
Великий провидец! Какая чудесная метка! Опустим этот веский аргумент в нашу общую копилку отождествления египетского Хармашисы с еврейским пророком Моисеем.
Величайшим провидцем египтяне называли Хармашису и в более поздние времена. Например, в греко-римскую эпоху, которая отстояла от эпохи Эхнатона на полторы тысячи лет! (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 132-133)
Надписи с именем Хармашисы встречаются по всему Египту: в гробницах египетских вельмож и правителей как на юге страны, так и на севере, в храмах и часовнях, на различных изделиях и украшениях, в заупокойных книгах и на стенах пирамид – в общем, всюду можно прочитать имя этого забытого ныне египтянина! (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 21)
Однако о масштабах почитания личности можно судить не только по количеству надписей и частоте упоминания его в царских анналах и гробницах, но и по величию памятников, ей посвященных! В этом смысле, Хармашиса переплюнул всех царей и богов Древнего Египта! Даже Рамзес II – этот признанный зодчий и завоеватель древности не мог сравниться своими памятниками с памятником Хармашисы! Ведь всем известный Сфинкс, охраняющий пирамиды в Гизе, почитался египтянами, именно как каменная статуя Хармашисы! Сегодня эта огромная 70-метровая скульптура, возвышающаяся на 20 метров над землей, притягивает толпы туристов со всего мира. О ее происхождении ведутся жаркие споры. И кто бы мог подумать, находясь в тени великого монстра, что эта статуя была посвящена народом Нила прототипу Моисея!
Было ли это посвящение изначально? Скорее – нет. Статуя высекалась во времена фараона Хефрена, более четырех с половиной тысяч лет назад, и наиболее вероятно, что древние мастера запечатлели в лике чудовища черты лица самого Хефрена. Однако через тысячу лет взгляд египтян на историю создания скульптуры и ее посвящение в корне изменился. После продолжительного периода голода, междоусобиц и иноземной оккупации храмы Гизы пришли в запустение. Традиция прервалась, и фараоны новой 18-й династии, стремясь вернуть Гизе почти утраченный к тому времени статус духовного центра Египта, начали культивировать в людях веру в Хармашису, приняв Сфинкса за главную святыню своей новой религии. Так, статуя Хефрена обрела новое имя!
Рядом с каменным колоссом вырос новый храмовый комплекс, посвященный Хармашисе, к строительству которого приступил, вероятно, еще Аменхотеп II. Его потомок Тутмос IV, будучи одним из принцев, приказал освободить Сфинкса от песчаных дюн, якобы следуя обету, который он дал Хармашисе во время сна. Правда, огромная армия рабов смогла очистить тогда только передние лапы чудовища. Между ними по указу царя была воздвигнута гранитная стела с описанием лубочной истории про вещий сон Тутмоса. За освобождение от песков пустыни Хармашиса обещал даровать ему царство! Такие стелы служили средством государственной пропаганды, конвертируя обещание пророка сделать Тутмоса царем одним из подтверждений легитимности его власти в глазах египтян. Скорее всего, ту же цель преследовал живший намного позже Рамзес II, называя себя любимцем владыки Хармашисы, а к концу жизни и вовсе – его двойником!
Каждый новоявленный фараон, после воцарения в Фивах, отплывал со свитой на север, чтобы получить у Сфинкса благословение на царство. В связи с этим Гизы быстро превратились в центр паломничества египтян. Сведения об этих паломничествах мы черпаем сегодня из многочисленных гранитных стел, которые оставляли царские вельможи после своих путешествий. На могилах и в храмах, где присутствуют изображения Сфинкса, – везде мы найдем имя Хармашисы. Так, фасад могилы № 4 в Гизе украшен иллюстрацией сцены поклонения Сфинксу. Поверх звериного тела высечено имя Хармашисы с прибавкой титула Великий бог (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 326).
Но скульптуру Хармашисы почитали не только древние египтяне. Есть указания на то, что культ египетского Сфинкса был широко распространен и у азиатов, среди которых несомненно присутствовали и предки древних евреев.
Согласно Септуагинте, предшественнице Библии, евреи населяли в Египте три города: Пифом (Пер-Атум), Раамсес (Пер-Рамзес) и Гелиополь (Иуну). Гизы располагались как раз на границе с Гелиополем. Археология свидетельствует, что многочисленные колонии азиатов существовали вокруг Гизы во времена Рамзеса II и при его преемниках. Не раз высказывались предположения, что у самой династии Рамзесов имелись азиатские корни!
Азиаты почитали Хармашису в облике небесного коршуна Хорона. Его культ был известен далеко за пределами Египта, в Ханаане, и в дальнейшем имел там долгую историю. Имеются свидетельства, что ему поклонялись в Палестине даже в греко-римскую эпоху!
По словам российского египтолога В. В. Солкина, именно из храма Хармашисы в Гизе происходит замечательная статуя Рамзеса II, изображенного в виде солнечного младенца под защитой Хорона, выполненного в виде гигантского сокола. Позже она была вывезена для украшения новой столицы в Танис, где впоследствии и была обнаружена французским археологом П. Монтэ. Так, великий фараон-иноплеменник в очередной раз пытался оправдать свое право господства над Египтом покровительством Хармашисы-Хорона!
Много позже память о почитании Сфинкса стерлась в сознании еврейского народа, но его имя осталось, правда, в сильно искаженной форме. Вместо Хармашисы-Хорона появилось три персонажа: Ор, Моисей и Аарон! Растворившись в дымке прошлого, великий страж пирамид превратился в проводника евреев в пустыне. Однако его связь с пирамидами в еврейском сознании не исчезла до конца. Евреи продолжали поклоняться высотам практически вплоть до Вавилонского плена! До строительства Иерусалимского храма вершины гор служили обыкновенным местом для сооружения жертвенников и алтарей (Судей VI, 25; 1 Царств IX, 12; 1 Пар XVI, 39 и др.). Большое значение гор, которые возможно служат аллюзиями на пирамиды, в истории об исходе тоже тому подтверждение. Синай, на котором Моисей получил от Яхве Скрижали Завета, гора Нево, с которой он увидел к концу своей жизни обетованную землю, гора в Рефидиме, с которой Ор, Моисей и Аарон наблюдали за триумфом евреев над амаликитянами, гора Ор, ставшая местом погребения Аарона – таков сухой остаток культа Великих пирамид и Сфинкса, впитавшегося в ткань иудейской религии.
Мы нисколько не преувеличим, сказав, что культ Хармашисы занимал ключевое положение во всей египетской религии. В этом мы уже смогли убедиться с вами на примерах упоминания его имени в связи с легитимацией власти древних правителей Нила. Обращаясь к своим подданным, они стремились опереться на авторитет самого почитаемого в народе персонажа. И мы увидели, что таковым выступала фигура Ра-Хармашисы. Боги возвышались над людьми, а над богами стоял величайший провидец Ра-Хармашиса!
Это была поразительная концепция для язычников! Не случайно, среди его эпитетов встречаются такие, которые подчеркивают превосходство Хармашисы над всеми остальными богами Древнего Египта. Вот только некоторые из них:
- Который больше чем боги, (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 111)
- Которого славят боги, (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 199)
- У которого ипостаси величественнее, чем у богов, (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 134)
- Любимый больше чем любой бог, (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 159)
- Отец всех богов, (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 105)
- Творец богов, (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 98)
- Бог богов и т. д. (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 193)
Выходит, что для египтян Моисей вовсе не был апологетом монотеизма! Воздавая славу Хармашисе, они продолжали приносить жертвы языческим богам! Их взгляд на пророка, таким образом, не имел ничего общего с еврейским представлением о Моисее. Для них он был не борцом с язычеством, а его первым поборником!
В этом религиозном антагонизме можно было бы усмотреть серьезный повод для сомнений в правильности отождествления Моисея и Хармашисы, но свидетельство Артапана, другого античного историка-еврея, жившего во втором веке до нашей эры в египетской Александрии, быстро развеет все наши сомнения.
Будто попирая авторитет пророка, традиционно почитавшегося верным слугой Яхве, историк изображал Моисея учредителем египетских языческих культов! (Евсевий Кесарийский, Евангельские приготовления, кн. 9, XXVII, 1-37) Очевидно, что подобное представление ученого-еврея основывалось на реальном отношении египтян к Моисею, иначе нужно было бы искать какие-то более невероятные причины, заставившие Артапана объявить главного патриарха всех евреев первым язычником среди египтян!
Главным городом почитания Хармашисы в Древнем Египте был Гелиополь (по-египетски Иуну, что значит Город колонн), лежавший, как уже было сказано, на самой границе с Гизой. Сегодня его руины похоронены под кварталами многомиллионного Каира. Грекам этот город был примечателен своим Храмом солнца (Геродот. II, 59) и жреческой академией (Страбон. XVII, 805). Для евреев Гелиополь был, прежде всего, родиной Моисея.
Во время чтения гимнов в египетских храмах к Хармашисе благоговейно взывали к Царю Гелиополя! Правда, встречаются также обращения и проще, типа: гелиополец. Иногда же, не указывая явно на его принадлежность к этому городу, жрецы обыгрывали название Иуну, как, например, в выражении, сохранившемся со времен Рамзеса II на западной стороне цоколя пирамид в могиле Тиа и Тиа. В нем Хармашиса фигурирует в качестве "Опоры или Колонны неба" (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 85, с. 86, с. 168).
Собственно, гелиопольский Храм солнца, известный грекам, был посвящен не солнцу, а Хармашисе. Точнее солнце, по представлению египтян, – это и был сам Хармашиса! Жители города и Дельты Нила почитали его в этом образе, воображая дневной солнечный ход этаким плаванием бога на небесной барке. Это был путь победителя ночной мглы, пробуждающего мир от сна и вдыхающего жизнь в его тварей. Зеленеют виноградные лозы при его восходе (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 130), в каждом месте, на которое он светит, сохраняется жизнь (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 235).
Это представление о пророке существенно отличалось от еврейского, вознося его до уровня вселенского Творца. В период 18-й династии Хармашиса часто предстает в гимнах создателем мироздания или какой-то его части. Он – творец земли и неба, света и времени, демиург человечества и богов! В общем, он тот, который сотворил все сущее. (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 96-99) Хармашиса для египтян был, таким образом, больше, чем Моисей для евреев. Его аналогом нужно считать, скорее, не еврейского патриарха, а самого бога Яхве!
Самые близкие параллели с еврейским богом обнаруживаются в тех славословиях, в которых Хармашиса прославляется, как отец, царь, господь, владыка или начальник, а не как один из богов египетского пантеона. В них подчеркивается космический характер его власти: он – Царь неба и земли! Начальник неба даже за пределами Египта! (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 170, с. 227) Утверждается принцип его исключительности: он – Единственный господь! (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 176) Раскрывается его животворящая сущность: он – Господь жизни! (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 175) Проводится мысль о его отношении к морали: он – Царь Истины! (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 170) Устанавливается связь с неким богоизбранным народом: он – Отец солнечного народа (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 105) Наконец, с ним отождествляется некая особая страна или территория: он – Господь святой земли! Владыка страны бога! (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 185, с. 214)
Эти идеи совершенно чужды современным представлениям о египетском язычестве, которые господствуют в профессиональной среде египтологов. Ведь это те же самые идеи, которые лежат в основе иудаизма! Яхве – Царь неба и земли! Яхве – Единственный господь во вселенной! Яхве – Творец жизни! Яхве – Царь Истины! Он Отец еврейского народа и Господь святой земли, Палестины!
Особое внимание привлекает эпитет, произношение которого, должно быть, звучало весьма сходно с именем Яхве. В гимне, в котором пересказывается речь богов, прибывающих один за другим, чтобы восславить Хармашису, к нему обращаются как к Господу сияния (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 173). Гимн сохранился на левой стене у входа одной из фиванских гробниц и относится к эпохе правления все того же фараона Рамзеса II. Это далеко не единственный пример употребления этого выражения, то есть Светящийся, применительно к Хармашисе. Слово встречается как в более ранних гимнах, так и в ритуальных формулах греко-римского времени:
- Светящийся в свете,
- Светящийся в лучах дня,
- Светило в доме престола. (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 82)
Помимо созвучия, которое имеет это египетское слово с тетраграмматоном YHWH, оно также очень близко по смыслу к представлению древних евреев о своем боге! В эпизоде, когда Яхве впервые предстал перед Моисеем, библейский автор описал Его именно в образе сияния! (Исход III, 1-5)
Таким образом, имя Яхве изначально могло означать один из солярных аспектов египетского культа Хармашисы. Лишь после исхода из Египта, в процессе эволюции иудаизма, эти два персонажа были разведены между собой и расставлены на разные уровни мироздания. Первый занял место космического демиурга, второму досталась роль обычного человека, освободившего евреев от векового рабства.
Однако у египтян, которые проживали не в дельте Нила, а в его долине, не на севере страны, а на юге, было совершенно другое, если ни сказать противоположное, представление о Моисее! Вместо бога явного, ежедневно восходящего на востоке и заходящего на западе, они поклонялись богу тайному, спрятанному от глаз простых смертных. Его нельзя было увидеть днем, так как этот Хармашиса был властелином ночи! Храмы южных египтян, поэтому, совершенно отличались от северных. Вместо дворов с открытыми пространствами жрецы проводили свои ритуалы в святая святых, которые были специально спрятаны в глубоких недрах святилищ (Ассман Я. Египет: теология и благочестие ранней цивилизации. – М.: Присцельс, 1999, с. 53-59). Доступ в святилища имела только знать.
Центром почитания ночного Хармашисы были Фивы, по-египетски Но, столица Египетского царства, которую сами египтяне называли южным Иуну. Будто оспаривая гелиопольское гражданство пророка, жители Фив наградили его своим, гордо именуя фиванцем (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 122). Здесь, на юге, в частных и царских могилах Хармашиса изображался богом, открывающим темноту (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 125): тем, кто является миру в вечерней барке (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 88).
В фиванских гимнах он часто именуется Тайным: Амон Ра-Хармашиса, или Амон-Ра, или просто Амон (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 92). Место его обитания – в тайном подземелье, что впоследствии нашло отражение в эпоху Рамзеса II (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 90). Никто не знал, где находится тело его (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 93), фиванцы чтили пророка как самого скрытого из всех скрытых божеств (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, прим. 645).
Сакральный ореол, которым был овеян Хармашиса, был всеобъемлющим. Даже его имя оказалось в высшей степени табуированным. Его публичное упоминание, по всей видимости, было запрещено! Даже те немногие, кто знали грамоту, записывали имя Хармашисы таким образом, чтобы его невозможно было прочесть обычным способом!
По правилам египетской письменности его должны были писать как Хор-Дитя. Но египетские писцы, будто не желая признавать эту верную грамматическую форму, упорно нарушали ее, придавая каждый раз имени все более извращенный вид! Подчас они умудрялись разложить все имя на отдельные буквы, что было вовсе не свойственно для древнеегипетской письменности! Всего же написание имени Хармашисы насчитывает несколько десятков различных вариантов! (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 24-34) Это настолько запутало египтологов, что первый из них – Франсуа Шампольон – сумевший дешифровать египетские иероглифы, так и не понял, что оно значит и как его читать! (Véronique Berteaux, то же сочинение, с. 22)
Однако любая тайнопись содержит в себе ключ для понимания скрытого содержания текста. Поэтому, изобретая все новые формы написания имени пророка, египетские писцы иногда заботились о включении в свои тексты эпитетов-подсказок, как бы давая через них указания, что скрывается за их иероглифической абракадаброй. Отсюда несколько странные, на первый взгляд, славословия в честь Хармашисы, в которых к нему обращаются либо как к Соколу (Великому соколу) (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 144), либо как к Ребенку (Великолепному ребенку) (Véronique Berteaux, Указанная диссертация, с. 232).
В религиозной практике египтян известно и другое написание имени, за которым, как мне кажется, также скрывалось имя Хармашисы. Это имя Хорпахерт, больше известное в его греческой передаче как Гарпократ. В переводе на русский оно означает Хор-Ребенок. Принцип шифрования в этом случае был противоположным тому, который применялся для написания имени пророка в форме Хор-(эм)-Ахиса. Автор этой тайнописи сохранил смысловое значение имени пророка, заменив слово Машиса (Дитя) другим синонимом Пахерт (Ребенок) и, тем самым, пожертвовав его привычным звучанием.
Резонно предположить, что появление тайнописи могло быть следствием каких-то правительственных гонений на общину пророка на раннем этапе ее становления. Действуя в подполье, ее члены выработали новые правила передачи его имени на письме, чтобы скрыть свою религиозную принадлежность от непосвященных на случай обыска или облавы. Таким образом, имя утратило прежний смысл, но сохранило при этом звуковую передачу: вместо изначальной формы Хар-Машиса (Хор-Дитя), в письменный оборот общины вошло новое написание Хор-(эм)-Ахиса (Хор-(в)-Ахете). С прекращением гонений выработанная тайнопись вышла за пределы подпольных убежищ сторонников Хармашисы и обрела всеобщее признание среди грамотной части населения Египта, породив у писцов небывалую прежде моду на шифрование.
Впрочем, так это было на самом деле или нет – узнать точно сейчас уже невозможно. Но какими бы не были реальные причины появления запрета на публичное употребление имени пророка, его общественное осмысление привело к возникновению у древних египтян глубокого и прочного суеверия. Люди думали, что знание истинного имени того или иного бога позволяет властвовать над ним и обращать его сверхъестественные способности в свою пользу. Это знание представляло угрозу для общества, так как могло попасть к злоумышленникам. Поэтому имена богов надлежало хранить втайне от профанов.
Полагаю, что одна из десяти заповедей Моисея, запрещающая евреям упоминать всуе имя своего бога, есть не что иное, как законодательное закрепление египетского табу в его окончательном виде. Исходя из нашего предположения о первоначальном тождестве Моисея и Яхве, можно заключить, что ранее эта заповедь относилась к имени самого пророка! Отсюда, вероятно, берут свое начало истоки искажения у евреев имени Хармашисы, которому в конце концов была придана усеченная форма Моисей.
Набережные Челны – Казань
январь 2006 г. – январь 2013 г.
Автор: Кумранский И.