Союз обречённый

Советский строй, сформировавшийся в 1917-22 гг., упразднил Российскую империю и создал на её месте принципиально новое государственное образование – СССР. По мнению коммунистов, до октябрьского переворота 1917 г. Россия была «тюрьмой народов», которых большевики освободили от гнёта. С точки зрения антикоммунистов, среди которых сегодня преобладают не столько демократы и либералы западнического толка, сколько монархисты черносотенного типа, Российская империя была раем на земле, где совокупно процветали «и гордый внук славян, и финн, и ныне дикой тунгус, и друг степей калмык».

Раздача пива на Ходынском поле во время коронации Николая II 30 мая 1896 года. Москва, 1896 г. Фотограф Ф. Кратки

И то, и другое – примитивизация истории, чёрно-белое и упрощённое видение сложнейших процессов, происходивших в России. Обе точки зрения, основанные на незнании истории и нежелании её понять, порождают появление не только примитивных моделей прошлого, но и упрощённых рецептов современного устройства российской жизни и искажённое видение будущего. Крайние варианты: стремление воссоздать «союз нерушимый республик свободных», якобы погибший по злой воле американцев и внутренних изменников и всё ещё способного к регенерации; а напротив – полная интеграция территорий бывшей России в единое православное самодержавное царство («Россия для русских»).

«Тюрьма народов»?

«Тюрьмой народов» Россия, конечно, не была; так думать могут либо крайние доктринеры, либо те, кто не знает российской истории. Любая существовавшая долгое время империя должна быть выгодна по крайней мере элитам основных входящих в её состав народов, и Россия тут не была исключением. Уместно напомнить, что Украина присоединилась к Московскому царству после решения Переяславской Рады, попросившей о воссоединении, Грузия была присоединена к России после четвёртой по счёту просьбы грузинских царей об этом (первая – в 1585 г.), а за присоединением Финляндии стояла финская элита. Добровольно присоединились к России также кабардинцы, осетины, казахи, ряд сибирских и поволжских народностей.

Переяславская рада. 1654 год. Воссоединение Украины, худ. А. Кившенко, 1880, Центральный военно-морской музей, Санкт-Петербург

Безусловно, Российская империя не была раем для населявших её народов. Страна очень медленно освобождалась от феодализма со всеми его архаизмами – например, такими, как различное правовое положение народов. Так, если города бывшей Речи Посполитой, присоединённые к России, сохраняли Магдебургское право (отменено после Польского восстания 1830 г.), то для евреев сохранилась унизительная и реакционная Черта осёдлости. После присоединения Эстляндии, Лифляндии и Курляндии Россия сохранила там местное самоуправление и традиционные привилегии дворян и бюргеров. Сохранили свою власть и автономию кавказские и среднеазиатские феодалы, и князцы сибирских народов. С одной стороны, это обеспечивало автономию народов, входивших в состав России; так, известный чеченский политик-националист Абдурахман Авторханов писал, что, если бы в СССР чеченцы обладали бы такой автономией, как в царской России, они были бы счастливейшим народом в мире. С другой стороны, такая автономия в значительной степени консервировала отсталые социальные отношения. Кроме того, общая для всех народов Россия правовая отсталость и произвол начальства мешала развитию народов России и нередко провоцировала межнациональную напряжённость. Например, Финляндия в составе России обладала полной автономией – парламентом, самоуправлением европейского типа, даже армией и собственной валютой, но это никак не было закреплено законами, что означало правовую неопределённость её статуса: до сих пор историки и юристы спорят, была ли Финляндия обычной провинцией или же самостоятельным государством, объединённым с Россией личной унией. После восстания 1830 г. была упразднена самостоятельность Царства Польского, которое было объявлено органической частью Российской империи, хотя на польских территориях было сохранено местное самоуправление и самостоятельная судебная власть. При этом в официальных документах польские территории именовались то «Привисленскими губерниями», то «Царством Польским», что вкупе с сохранением многих элементов самостоятельности свидетельствует о довольно широкой автономии Русской Польши и после восстания 1830 г.

Группа еврейских детей с учителем в Самарканде (ныне Узбекистан), 1910 год. Фотограф С. М. Проскудин-Горский

Правовая отсталость и произвол как основа управления особенно ярко проявлялось в таком важнейшем деле, как отмена крепостного права. Если в Эстляндии, Курляндии и Лифляндии крепостное право было отменено ещё Александром I в 1804-19 гг., то в российских губерниях - только в 1861 г. А в Грузии - в 1864-71 гг. в Армении и Азербайджане - в 1870-1883 гг. А в Бессарабии, где крестьяне изначально были лично свободны, но безземельны, по «Положению 14 июля 1868» они наделялись землёй – в то время как во всех остальных регионах освобождаемые крестьяне, наоборот, часть земли теряли. В Польше наделение крестьян землёй (1864 г.) также происходило на более выгодных условиях, чем в других регионах России (суммы выкупных платежей там были на 20-30% меньше).

По произволу начальников время от времени то начинались кампании по русификации (в Финляндии, Польше, на Украине), то вдруг происходили попытки насильственного обращения сибирских народов (бурятов, хакасов и алтайцев) в православие. Это вызывало всплески национализма и даже кровавые инциденты. Нередко центральная власть вдруг упраздняла автономии тех или иных народов (например, Калмыцкое ханство, Букеевкую казахскую орду). Земли инородцев иногда отчуждались и заселялись колонистами, при этом туземное население не всегда получало справедливую компенсацию. Результатами стало известное «Бегство калмыков» в Китай (1771 г.), массовое переселение в Турцию ногайцев и крымских татар, спорадические откочёвки бурят в Монголию (переселение черкесов и части чеченцев Турцию носило другой характер: оно стало результатом многолетней кровавой войны, продемонстрировавшей крайнюю трудность совместного проживания христианских и мусульманских народов Кавказа; кроме того, «мухаджиры»-переселенцы получали от правительства компенсацию за оставляемые земли и имущество).

Калмыцкое переселение из России в Китай в 1770-1771 годах. Гравюра Ш.-М. Жоффруа из книги: Lacroix, Frédéric. Les mystères de la Russie: Tableau politique et morale de l'empire Russe. Paris, Pagnerre, 1845

Позорным явлением были еврейские погромы, а также кровавые избиения немцев во время Первой Мировой войны.

Тем не менее народы России постепенно интегрировались в единую гражданскую нацию; крупные восстания, такие как польские (1830-31 гг. и 1863 г.) и казахские (1837-47 гг.) организовывались местными феодалами во имя собственных интересов, либо – религиозными фанатиками с теми же целями (движение мюридов на Северном Кавказе, «восстание ишанов» в Фергане (1898 г.). Страшное по своим последствиям и огромным человеческим жертвам Среднеазиатское восстание (1916 г.) было спровоцировано несколькими факторами – целенаправленной деятельностью исламских фанатиков, работой германо-турецкой и китайской агентуры, а также незаконными и грубыми действиями российской администрации, начавшей мобилизацию народов Туркестана на тыловые работы Первой Мировой войны (по закону «инородцы» не могли быть мобилизованы).

К середине XIX века у большинства народов России образовались образованные группы – национальная интеллигенция (Кирилло-мефодиевское общество на Украине, Чавчавадзе в Грузии, Валиханов и Абай в казахских степях, «джадиды» -обновленцы среди российских мусульман и др.), начавшая изучать свои языки и культуру (в польских и прибалтийских губерниях, в Армении этой проблемы не было – образование там находилось на очень высоком уровне). Рост образованности и правосознания народов России привёл к недовольству, в частности, правовым неравенством, выразившемся, в том числе, в системе национальных и религиозный квот (курий) при выборах в Государственную Думу (после 1906 г.) и местное самоуправление.

Илья Чавчавадзе. Фото 1880-х гг.

И всё же инородцы и иностранцы в дооктябрьской России не чувствовали себя в «тюрьме народов». Российская элита более чем наполовину состояла из потомков нерусских народов – татар и монголов, литовцев и немцев, поляков и французов, украинцев и грузин, шотландцев и армян. Они составили тот сплав, который постепенно становился русской гражданской нацией.

В «тюрьму народов» добровольно не переселяются иностранцы десятками тысяч, а до революции в Россию их переселялось множество. К 1913 г. в Российской империи жило около 2,4 млн. немцев (в их число не входили ещё сотни тысяч человек, принявших православие). Только чисто немецких сёл насчитывалось около 4 тысяч. Приезжали в Россию и французы: Французская слобода на Васильевском Острове была образована ещё в 1710-х. Французские архитекторы, художники, инженеры и ремесленники: резчики, столяры, литейщики, фонтанные мастера, чеканщики, ткачи и позолотчики — внесли большой вклад в строительство и украшение города. Итальянцы жили в нашей стране со времён Ивана III – их гением были возведены стены и башни Кремля. В Россию въезжали, натурализовывались, становились русскими тысячи англичан и шотландцев (в том числе генералы Огильви, Лесли, Брюс, Барклай де Толли, предки Лермонтова), шведов (семья Нобель), датчан (предки Менделеевых, слависта Даля и его однофамильца-актёра), голландцев, американцев, бельгийцев, болгар, греков, сербов, чехов.

На Волыни обосновались чешские колонисты – их были десятки тысяч. В XVIII веке иммигрантов-венгров было столько, что из них формировались отдельные кавалерийские полки. На юге Украины сербов поселилось настолько много, что там образовались две сербские автономии – Новая Сербия и Славяносербия. Болгары там же основали, помимо множества сёл, собственный город – Болград.

Кто сегодня знает о том, что в Иркутске был Итальянский квартал (итальянцы строили Транссиб и часть из них осталась в Сибири)? Многие ли знают, что в Мариупольщине и Мелитопольщине обитало довольно многочисленное албанское население? Только немногочисленные краеведы имеют представление о том, кто такие «оренбургские французы» и «пихтинские голендры» (голландцы, живущие в Пихтинске под Иркутском), или о шведском селении Змиевка на Херсонщине. А ведь даже сегодня оренбургских французов, например, около 3 тысяч, иркутских голландцев – 2 тысячи.

В 1870-х годах русские немцы начали уезжать – в США, Канаду, Бразилию и Аргентину. Ехали в основном из-за малоземелья (колонии быстро разрастались) – правда, гораздо больше русских немцев отправлялось осваивать новые земли в России – в Сибирь, казахские степи, на Дальний Восток. Но даже те, кто уезжал навсегда, несколько поколений чувствовали себя больше русскими, чем немцами или аргентинцами. Так, когда началась русско-японская война (1904-05 гг.) русские немцы в Аргентине не только повсеместно вывесили флаги России, но и собирали деньги на помощь российской армии, а десятки молодых людей из колоний в Патагонии отправились за океан – воевать на российской стороне.

Те, кто не уехал, тем более воевали за Россию. Латыши составляли ударный корпус русской армии (какая дистанция от массового перехода прибалтов на сторону Германии в 1941-м!), поляки, помимо того, что воевали в обычных воинских частях, сформировали Польский добровольческий корпус из 70 тысяч преимущественно подданных Германии и Австро-Венгрии (в свою очередь, Берлин и Вена сформировали «польские легионы», но в них записалось лишь 6 тысяч поляков). Добровольцы-кавказцы, в основном осетины и ингуши, служили в знаменитой Дикой дивизии, татары и буряты воевали в казачьих частях. Воевали и финны-добровольцы – например, будущий маршал Маннергейм. Переходов национальных меньшинств на сторону врага почти не было; сформировать какие-то части из российских граждан и пленных немцам и австрийцам не удалось, исключая «егерский батальон» из финских националистов (однако финнов в русской армии было гораздо больше).

Офицеры Пулавского легиона в составе доброволческих частей на территории России, фото 1910-х гг.

За «тюрьму народов» добровольно не воюют.

Разделить, чтобы объединить

Борьба между сторонниками независимости народов и, условно говоря, «имперцами» - апологетами многонациональных сообществ – велась всегда. Однако национализм и, соответственно, борьба за национальное самоопределение в современном понимании возникла в XIX веке по мере роста национального самосознания, и преимущественно в странах европейской политической культуры. Вспышками борьбы за национальное самоопределение стали движение немцев в 1848 г. за объединение страны, итальянцев – за единство Италии во главе с Гарибальди, венгров – за отделение от Австрии, поляков – за независимость в 1963 г. (предыдущее восстание, 1830-31 гг., проходило в условиях независимого Королевства Польского, объединённого с Россией личной унией, и имело захватнические цели по отношению к Украине, Белоруссии и Литве).

Въезд Гарибальди в Мессину. Литография С. Перрина, 1861 г.

В начале ХХ века на фоне бурного развития общественных и демократических движений в России, возникли и национальные организации (исключая русскую Польшу, где они в том или ином виде существовали всегда, и Финляндию, бывшую, по сути, отдельным государством). В Польше главным носителем идеи отделения от Российской империи была Польская социалистическая партия, хотя её левое крыло считало вопрос о независимости второстепенным по сравнению с вопросами социальными). В то же время в Польше была очень сильна Национально-демократическая партия, выступавшая за автономию Польши в составе России. В Финляндии в 1904-06 гг. действовала подпольная Финляндская партия активного сопротивления, совершавшая террористические акты и сотрудничавшая с крайними революционерами из российских экстремистских партий; эта партия боролась с русификаторскими действиями властей и выступала за отделение Финляндии от России. Партия была распущена после возвращения Финляндии урезанных государственных прав (в том числе созыва парламента), и вследствие этого – резкого падения поддержки со стороны финского общества. Остальные финляндские партии как левого, так и правого направления считали Финляндию независимой страной и выступали лишь против таких действий российских властей, которые они считали нарушениями суверенитета своей страны.

В 1900-07 гг. на Украине действовали Украинская социалистическая, Революционная украинская и Украинская народная партии, выступавшие за независимость Украины, но они состояли всего лишь из нескольких сотен членов каждая и никакого влияния в обществе не имели. Гораздо более влиятельные Социал-демократическая и Социал-революционная партии выступали за автономию Украины в составе России и являлись по сути, региональными отделениями соответствующих общероссийских партий. В целом политическая мысль Украины до 1917 г. развивалась в общероссийском русле, и говорить о каком-то украинском сепаратизме до падения российской монархии неверно. Белорусская «Громада», возникшая в то же время, была фактически филиалом Польской социалистической партии и выступала за независимость Польши и белорусскую автономию в её составе. В Литве, Латвии и Эстонии самостоятельного политического движения не существовало – там действовали филиалы общероссийских партий. Армянские партии «Дашнакцутюн» и «Гнчак» боролись за независимость Турецкой Армении, не выставляя лозунгов освобождения Армении Российской. В Грузии в 1900 г. была основана Партия грузинских социалистов-федералистов, а в 1905 г. – Национал-демократическая партия, выступавшие за автономию в пределах России; движений, боровшихся за независимость, не было. В Средней Азии, среди поволжских и крымских татар движения за сецессию (отделение) не было, исключая группы крайних исламистов, постоянно присутствовавших в Ферганской долине. Лишь в Азербайджане при решающей помощи Турции в 1911 г. была создана подпольная группировка «Мусават (Равенство)», выступавшая под лозунгами панисламизма и пантюркизма.

Таким образом, можно констатировать, что до Первой мировой войны в Российской империи возникли многочисленные национальные движения, но, за исключением Польши и Финляндии, почти все они выступали за автономию нерусских народов, а не за создание независимых государств. Россия, по существу, оказалась на развилке истории: данные движения при мирном и поступательном развитии империи, почти наверняка превратились бы в культурно-просветительские общества, а при катастрофических событиях (войны и восстания) стали бы центрами национально-освободительных движений. В любом случае никакой предопределённости последовавшего распада исторической России не было.

Важно и то, что в конце XIX – начале XX веков польские, украинские, латвийские, эстонские, грузинские и азербайджанские земли стали территориями опережающего индустриального развития, которое перемешивало представителей разных народов. Варшава, Рига, Таллин, Киев, Одесса, Харьков, Донецк, Баку и Тифлис были не только флагманами российской индустрии, но и настоящими плавильными котлами, где время от времени вспыхивали межнациональные столкновения, но всё сильнее происходило взаимное перемешивание и культурное взаимопроникновение народов России. Продолжение этого процесса ещё в течение поколения неизбежно сняло бы наиболее острые межнациональные противоречия. Россия стала бы несколько похожей на США того времени, где выходцы из самых разных народов быстро находили общий язык и становились одной нацией.

Русское революционное движение долгое время развивалось параллельно с ростом национальных движений в России. В начале ХХ века социал-демократы и эсеры начали выступать за федерализацию России, что соответствовало устремлениям в первую очередь просвещённых национальных элит. Однако большевики, представляя собой весьма специфическое политическое образование, ориентировались в первую очередь на революцию в индустриально развитых странах, в первую очередь в Германии, а Россия с её проблемами, включая национальные, рассматривалась ими лишь в качестве базы для мобилизации людских и прочих ресурсов во имя революции на Западе.

Большевики пошли гораздо дальше других партий того времени – они признали право наций на самоопределение (§9 Программы РСДРП 1903 г.: «Право на самоопределение за всеми нациями, входящими в состав государства»). При этом создание национальных государств для большевиков было необходимым во имя окончательной победы капитализма над докапиталистическими отношениями: «Во всем мире эпоха окончательной победы капитализма над феодализмом была связана с национальными движениями. Экономическая основа этих движений состоит в том, что для полной победы товарного производства необходимо завоевание внутрежегодника буржуазией, необходимо государственное сплочение территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всяких препятствий развитию этого языка и закреплению его в литературе» (В. Ленин «О праве наций на самоопределение»).

При этом общепризнанного юридического понятия «нация» в то время не было, как нет его и сейчас. Таким образом, большевики просто признали своё собственное право объявлять нацией любую группу людей в любой точке планеты. А после всемирной социалистической революции, по их мнению, национальные государства отомрут сами по себе – наряду с семьёй и частной собственностью - и наступит рай на Земле. При всей нелепости подобной политической конструкции нет сомнений в том, что большевики своей идеей о «самоопределении» просто старались перетянуть на свою сторону различные национальные группы, обещая им освобождение от «угнетения», кто бы и как это ни понимал.

В ноябре 1917 г. большевики, захватив власть, принимают «Декларацию прав народов России» (её автором был И. Сталин). В ней заявляется, что «октябрьская революция», мол, освободила рабочих, крестьян и солдат «от ненавистных оков»: «Остаются только народы России, терпевшие и терпящие гнет и произвол, к раскрепощению которых должно быть приступлено немедленно, освобождение которых должно быть проведено решительно и бесповоротно. <…>

Совет Народных Комиссаров решил положить в основу своей деятельности по вопросу о национальностях России следующие начала:

1) Равенство и суверенноcть народов России.

2) Право народов России на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельного государства.

3) Отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений.

4) Свободное развитие национальных меньшинств и этнографических групп, населяющих территорию России».

Насчёт отмены привилегий и ограничений, а также «свободное развитие» - это была, конечно, пустая демагогия, а вот право народов на самоопределение впервые в истории обрело форму закона.

«Декларация» быстро начала воплощаться в жизнь. 16 (19) декабря 1917 г. Совет Народных Комиссаров России (СНК) признал право украинского народа на самоопределение (это при том, что ещё 20 ноября (3 декабря) в Киеве была провозглашена Украинская Республика, вошедшая в состав России на правах автономии). Однако большевики, «подарив» Украине совершенно не востребованную ею независимость, уже 25 декабря 1917 г. (7 января 1918 г.) провозгласили Украинскую советскую республику и начали войну против Украины автономной, и в конце концов, пролив потоки украинской и русской крови, к октябрю 1920 г. заняли её территорию.

31 декабря 1917 г. (13 января 1918 г.) СНК признал независимость Финляндии, которая, впрочем, после падения царизма и так считала себя независимой. При этом Ленин и его клика не спешили выводить из Финляндии находившиеся там русские войска и передали массу оружия финским коммунистам – те создали собственную Красную гвардию. 27 января 1918 г. финская Красная гвардия подняла восстание, и её поддержали – по приказу Ленина – 10 тысяч солдат старой русской армии, остававшиеся в Финляндии (всего там их было 60-80 тысяч, но остальные воевать ни за кого не хотели). Военными действиями финских красных руководил полковник царской армии, эсер Михаил Свечников. В ходе гражданской войны, бушевавшей до 26 апреля 1918 г., на помощь финским красным прибывали и отряды красноармейцев из Петрограда. Однако белые победили при помощи немецких войск и шведских добровольцев: Финляндия была спасена от ужасов большевизма.

Парад победы немецких и финских отрядов в Хельсинки. Фото: май 1918

17 декабря 1918 г. вышел Манифест Временного рабоче-крестьянского правительства Латвии об установлении советской власти, и 22 декабря Ленин подписал декрет «О признании независимости Советской Республики Латвии». 29 ноября большевики провозгласили Эстляндскую трудовую коммуну, а в декабре – Литовскую советскую республику. Все три прибалтийских государства подверглись агрессии со стороны Красной армии РФСР, поддержанной местными коммунистами (впрочем, тех было крайне мало – по нескольку сотен в каждой республике), но им удалось отстоять свою независимость на 20 лет – до советской аннексии 1940 г.

22 апреля 1918 г. Закавказский сейм провозгласил «демократической федеративной республикой» союз Грузии, Армении и Азербайджана – и советская Россия не возражала. Однако в 1920-21 гг. Красная Армия захватила Закавказье, распавшееся к тому времени на три национальные республики, и создала Закавказскую Социалистическую Федеративную Советскую республику (ЗСФСР), вошедшую в 1922 г. в состав СССР и вновь разделённую в 1936 г. на Грузинскую, Армянскую и Азербайджанскую ССР.

Российские протектораты – Хивинское ханство и Бухарский эмират – были захвачены Красной армией и присоединены к РСФСР в качестве автономий (26 апреля 1920 г. – Хива под названием «Хорезмская Народная Советская Республика», а 8 октября 1920 г. была провозглашена «Бухарская Народная Советская Республика»). По-видимому, среднеазиатов-мусульман большевики совсем не уважали и поленились даже формально признать их независимость. Однако в 1924 г. коммунисты провели в Средней Азии т. н. национальное размежевание, которое произвольно разделило бывшие Хиву, Бухару и Туркестанскую АССР (бывшие среднеазиатские и казахские земли) на национальные советские республики – Узбекскую, Туркменскую, Таджикскую, Киргизскую и Казахскую.

Большевики действовали шаблонно: они предоставляли народам России независимость, одновременно бросая армию для их советизации. В 1922 г. созданные силой Красной армии советские республики объединились в Советский Союз.

Идея Ленина и его компании была проста: создавая формально независимые советские республики, демонстрировать всей планете, что большевики несут национальное освобождение всем народам, при этом контролируя «объединившиеся» советские псевдо-государства гораздо более жёстко, чем Российская империя контролировала такие протектораты, как Хива и Бухара, и автономные образования – от Финляндии до земель сибирских народностей.

Отдельно стоит упомянуть Карело-Финскую ССР: она была образована 31 марта 1940 г. – через 18 дней после подписания мирного соглашения, закончившего Советско-финскую войну 1939-40 гг. из территорий бывшей Карельской АССР и земель, отторгнутых у Финляндии. Создание этой республики продемонстрировало, что СССР не смирился с поражением в войне и намерен рано или поздно аннексировать независимую Финляндию. От этой идеи Сталину пришлось отказаться в 1944 г., когда Финляндия объявила войну нацистской Германии. Скорее всего, московский тиран понимал, что завоевание Финляндии будет ему слишком дорого стоить и решил отложить его до лучших времён. Был такой советский анекдот: в Карело-Финской ССР было всего два финна - фининспектор и Финкельштейн, но вообще-то это был один и тот же человек… КФССР просуществовала аж до 1956 г., после чего была вновь преобразована в Карельскую АССР: таким образом Хрущёв показал миру, что Советский Союз больше не намерен аннексировать Финляндию.

Таким образом, в основе самой идеи создания СССР лежала ложь.

Идеология распада

История советских республик в составе СССР хорошо изучена и пытаться её хоть в какой-то степени осветить в рамках статьи было бы безответственно. Однако имеет смысл обратиться к идеологии, созданной для оправдания существования отдельных советских республик. В качестве примеров целесообразно рассматривать лишь отдельные, наиболее существенные и характерные эпизоды советской истории и идеологии республик в составе СССР.

Огромную, возможно – решающую роль в предстоящем распаде Советского Союза сыграла т.н. коренизация 1921-37 гг. – «подготовка и продвижение на руководящие должности представителей национальных меньшинств, создании национально-территориальных автономий, внедрении языков национальных меньшинств в делопроизводство, в образование, поощрении издания СМИ на местных языках». Само по себе привлечение национальных кадров на руководящую работу, развитие национальных языков и культуры – дело благородное, но велось оно крайне непродуманно. В союзных и автономных республиках коренизация, по сути, провоцировала развитие местных национализмов, подогревала неприязнь коренного населения к русским «колонизаторам». В частности, в Украинской СССР в 1938 г. школ с украинским языком преподавания было 18101, с русским – 1550, при том, что русский язык был родным примерно для 40% населения республики. Кампания по коренизации была приглушена в 1937-39 гг. (что сопровождалось массовым избиением национальных кадров, обвинявшихся в национализме), но полностью она не прекратилась, продолжаясь до распада СССР в 1991 г. «Государствообразующие» народы союзных республик продолжали укреплять свои позиции: так, в 1986 г. в вузах Казахстана студентов-казахов было 70%, преподавателей-казахов – 80%, при том, что казахи составляли лишь 37% населения и жили в большинстве своём в сельской местности.

Перед создателями советской идеологии стояла нелёгкая, а точнее невыполнимая задача: с одной стороны, доказать, что нерусские народы, входившие в состав Российской империи, жестоко завоёвывались русскими и тяжко ими угнетались, а с другой – оправдать тот факт, что после крушения империи они вошли в состав нового государства почти в тех же границах. При этом, поскольку государствообразующим народом СССР оставался русский народ, советская идеология в республиках не могла выстраиваться на базе его огульного очернения. Тем более, что после Великой Отечественной войны и создания просоветского блока государств вхождение новых республик в состав СССР не планировалось – Москва пыталась управлять независимыми социалистическими странами, как своими колониями, невзирая на их формальный суверенитет. Значит, существование СССР необходимо было обосновать не только идеологическими (связующее звено – марксистско-ленинская теория), но и исторически.

Создание советских республик требовало формирования национальных исторических концепций. Это было само по себе трудным делом, поскольку в Средней Азии и Казахстане в начале ХХ века не существовало наций в европейском смысле этого термина – узбеки, казахи, киргизы, таджики и туркмены были, скорее, этническими и языковыми группами с очень нечёткими разграничениями. Большинство коренных жителей Средней Азии ассоциировали себя скорее с территориальными сообществами, чем с этническими – они именовали себя ферганцами, согдийцами, бухарцами и т.д. Кроме того, население региона делилось на множество родов и племён (а казахи ещё и на группы племён – жузы), которые могли быть причислены и к одной новой «советской нации», и к другой. Так, например, каракалпаки считали себя ближе к казахам, но были включены в состав Узбекистана. Многочисленное племя кипчак (половцы русских летописей) одновременно входит в состав казахов, киргизов, узбеков и башкир, и его разделили с образованием национальных республик. Часть племени найман оказалась включена в состав казахов и была объявлена казахами, часть была записана киргизами. То же самое произошло с многочисленным племенем багыш. Племя канглы оказалось разделённым между киргизами и каракалпаками, кунграт – между казахами, узбеками, киргизами и каракалпаками.

Кочевники-каракалпаки. Фото: 1932 г. Фотограф: Элла Майяр

До 1917 г. оседлое население Средней Азии именовалось «сартами», которые говорили на двух языках – узбекском и таджикском (как правило, сарты в той или иной степени владели обоими), что не мешало им сознавать своё единство. Национальное размежевание 1924 г. разделило эту общность на узбеков и таджиков, причём даже руководители новообразованных республик долгое время не могли понять, почему бухарские и самаркандские сарты оказались узбеками, а ходжентские – таджиками. Крупнейший город региона – Ташкент – считали своим узбеки и казахи, и присоединение его к Узбекистану вызвало многолетние протесты казахских руководителей.

Путаница была даже в названиях самих наций бывшего Туркестана. Так, казахи до 1917 г. в России официально именовались киргиз-кайсаками, а сами себя они называли казахами. Киргизы официально назывались кара-киргизами, а сами преимущественно именовались в соответствии с названиями своих племён, не относя себя к какому-либо надплеменному сообществу (примечательно, что исторически «киргизами» назывались тюркоязычные племена Южной Сибири, которых большевики назвали термином «хакасы», использовавшимся только одной родовой группой).

Группа минусинских татар-хакасов. Фото 1885-1886 гг. Фотограф: Д. Кенан

В связи с изложенным становление советской государственности в Средней Азии было болезненным и к тому же малопонятным местному населению. Неудивительно, что даже лидеры туркестанских большевиков отнеслись к «национальному размежеванию» отрицательно (и посему никто из них не пережил 1937-38 гг.). Лидер казахских коммунистов Т. Рыскулов «доказывал, что тюркоязычные народы Туркестана - единый народ, лишь ходом истории раздробленный, а Туркестан - общий дом для тюркоязычных народов, населявших Центральную Азию» (Википедия, ст. «Турар Рыскулов»).

Турар Рыскулов

«Не скажу за всю 2200-летнюю киргизскую историю, но ее советский период начался определённо с попытки создания так называемой Горной области, путем выделения последней из Семиреченской/Джетысуйской губернии Туркестанской Автономной Советской Республики в 1922 г., точнее, с грандиозной драки делегатов учредительного съезда Горобласти, по итогам которой было решено таковую пока не образовывать, ввиду полной неспособности местных племенных вождей прийти к консенсусу.

Киргизия - это даже не пародия на государство, а пародия на его пародию. Дедушка Сталин (Отец народов и Друг детей), его комиссары, бессердечно собрали по горам наивных кочевников, посадили их в дома под красным флагом, провели электричество, водопровод, положили асфальт, дали в руки телефон с гербом и фигуристую секретаршу… Просто глумясь в своей экспериментаторской бесчеловечности...» (В. Андреева «Страна "КирЛимония"», 23.02.2005).

Железнодорожная станция Фрунзе. Фото: 1932 г. Фотограф Э. Майларт

В 1930-50-е годы советская национальная идеология обрела конкретность: заработали местные Академии наук, вышли толстые «кирпичи» под названиями «История такой-то ССР с древнейших времён». На их основе формировались учебные программы для школ и вузов. При этом данные труды были, мягко говоря, весьма противоречивы. Например, каждый советский народ объявлялся носителем древней и высокой культуры, однако его включение в состав России, с одной стороны, было завоеванием кровавого царизма, а с другой несло ему более высокую культуру и знакомило с «прогрессивными идеями российских демократов и революционеров». Понятно, что для среднеазиатского и закавказского юношества – в регионах, где цивилизация достигла немалых высот ещё в те времена, когда никакой России ещё не было – выдуманное российское культуртрегерство выглядело не только нелепо, но и оскорбительно. Равно как и появившееся после Великой Отечественной войны постоянное подчёркивание первенства русского народа – который при этом каким-то образом объявлялся жестоким завоевателем! История в советском изложении обрезалась и уродовалась: так, на Украине национальная память навсегда зафиксировала уничтожение войсками Меньшикова столицы украинского гетманства Батурина – но в истории советской Украины не упоминалось даже название этого города. Так же туркмены помнят о длительной обороне от русских войск крепости Геок-Тепе, но советская версия истории не только молчала об этом – она вообще не упоминала разгромившего город всенародного любимца России конца XIX века – «Белого генерала» Скобелева!

Памятный знак батуринцам, «вырезанным» войсками царя Петра І, Батурин. Фото: 2005 г.

С точки зрения идеологии интересен пример Казахстана. После долгой путаницы с названием (с 1920 г. – Киргизская АССР, с 1925 г. – Казакская АССР во составе РСФСР, с 1936 г. – Казахская АССР) и территориальных изменений (в 1930 г. Каракалпакия была передана из Казахстана Узбекистану) Казахстан стал союзной республикой. В республике начала формироваться национальная идеология: героями казахского народа были объявлены лидеры повстанцев, воевавших в XIX-XX веках против России. И. Тайманов и М. Утемисов, воевавшие против ханов Младшего жуза, поддерживавшегося русскими войсками, восхвалялись, а К. Касымов – последний хан всех трёх жузов, также воевавший против России, в советское время считался реакционером, что запутывало казахов: в их глазах он был таким же национальным лидером, как и Тайманов с Утемисовым. При этом в советской истории Казахстана удивительным образом перечислялись несправедливости, чинившиеся российскими властями по отношению к казахам (в первую очередь отбор земель для русских поселенцев), однако замалчивались набеги казахских грабителей на русские сёла в Приуралье, Поволжье и Сибири, а также захват в рабство русского населения и продажу рабов в среднеазиатские государства.

Памятник Исатаю Тайманову и Махамбету Утемисову в Атырау (Казахстан)

Героями были объявлены активисты Среднеазиатского восстания А. Иманов и А. Т. Джангильдин: после восстания они примкнули к большевикам и участвовали в установлении советской власти в Казахстане. Естественно, чёрной краской мазалась партия «Алаш» - движение казахских конституционных демократов («кадетов»), выступавших против притеснений казахского народа, за развитие его культуры и автономию в составе России. В ходе восстания 1916 г. казахские и киргизские повстанцы производили массовые убийства и насилия над русским населением (по официальным данным, 2325 были человек убиты, 1384 пропали без вести) – этот кровавый аспект восстания в советское время замалчивался. Замалчивалась и роль в восстании исламских экстремистов, подобных Касым-Ходже, и причастность к его организации турецких и китайских эмиссаров (в XVIII – первой половине XIX веков часть киргизских и казахских земель принадлежала империи Цин, и китайские власти считали эти земли незаконно отторгнутыми Россией).

Алиби Джангильдин

Восстание вдохновлялось воззванием: «Мусульмане! Царствующий над нами Халиф Ислама - Турецкий Султан ведёт войну с Россией и другими ей союзными государствами. Каждый мусульманин должен сочувствовать этой священной войне Султана и обязан немедленно жертвовать на её нужды и во благо войны всего мусульманства. А тот, кто не в состоянии жертвовать, тот должен сам встать в ряды сражающихся против неверных… Настало время освобождения от власти гяуров-русских…». Совершенно ясно, что этот документ призывает не к защите национальных прав и интересов народов Туркестана, а к их переходу на сторону Турции. В то же время в Семиречье восстание организовали активисты китайского Гоминьдана Ли Сяофын и Юй Дэхай и бывший губернатор Кашгара Ю Нома; оружие для повстанцев доставлялось из Синьцзяна. Однако об этом в советских книгах, статьях и учебниках ничего не говорилось. В коммунистических учебниках, вопреки очевидности, писали, что восстание 1916 г. – это «выступление угнетённых классов... как против своей туземной буржуазии, так равно против всех других эксплуататоров без различия национальностей и русской администрации как защитника этих эксплуататоров».

В то же время в 1920-е годы тогдашний лидер казахских коммунистов Т. Рыскулов, участник восстания 1916 г., придерживался иной точки зрения: «Противоречия, вытекающие из колониального гнета царизма, и послужили причиной, заставившей туземные трудовые массы поднять восстание, в первую очередь, против русской власти. Причем повстанцы в своих нападениях не разбирали ни русских царских чиновников, ни русских крестьян, ни русских рабочих… на туземный имущий элемент повстанцы нападали постольку, поскольку они были соучастниками или пособниками русских. Все это показывает, что восстание было направлено вообще против русских». <…> В одной из публикаций, посвященных 10-й годовщине восстания, его этнический характер отмечал и участник событий С. Сейфуллин: «Вражда между русскими и казахами в эти дни особенно обострилась, чувствовалось, что схватка будет не на жизнь, а на смерть». (Михаил Калишевский «Трагедия 1916 года: Девяносто пять лет со дня восстания», Фергана.ру).

В результате большевистской интерпретации истории казахам на протяжении четырёх поколений прививался совершенно ясный взгляд на прошлое своего народа: их предки были жестоко покорены и колонизированы Россией (добровольное присоединение на этом фоне воспринималось слабо), всячески угнетались русскими и героически боролись за национальную свободу. Если учесть, что на всё это накладывались травматические воспоминания о более «свежих» событиях – резне казахского населения, учинённой Красной армией (при участии тех же А. Иманова и А. Т. Джангильдина) в 1918-21 гг., зверского даже по советским меркам террора 1926-33 гг. и страшного голода того же времени (тогда казахи потеряли 48% населения), «братских народов союз мировой» молодыми поколениями казахов воспринимался как издёвка. Плюс к тому – переселение в Казахстан миллионов ссыльных и депортированных, для чего у казахов было отобрано большое количество земель. Строительство огромного числа лагерей ГУЛАГа и массы горнодобывающих предприятий, на работу в которые, кстати, казахов практически не принимали – всё это усугубляло отношение коренного народа Казахстана к русским. Для Казахстана, как и для всех остальных советских республик, оскорбительным было и то, что второй секретарь ЦК местных компартий обязательно был русским – ни в каких законах и партийных документах это не было прописано, но соблюдалось неукоснительно. Поэтому смещение в 1986 г. первого секретаря Д. Кунаева и замена его русским Г. Колбиным и вызвало восстание, положившее начало распаду СССР.

Искажение истории в угоду местным национализмам и в ущерб общероссийскому (общесоюзному) сознанию было свойственно советским версиям истории всех республик. Например, во всех учебниках упоминался Георгиевский трактат 1783 г., согласно которому Грузия становилась протекторатом России, однако окончательное присоединение этой страны к России (1801 г.) либо вообще никак не объяснялось, либо интерпретировалось как произвол «царского режима», аннексировавшего Грузию в нарушение положений трактата. Но только в специальной, т.е. малодоступной широкому читателю литературе упоминалось, что Грузия была лишена внутренней независимости по требованию последнего царя Картли-Кахети Георгия XII! Он, изнемогавший в борьбе с грузинскими феодалами, готовыми ради сохранения своих владений коллаборировать с турками и персами, писал послу Грузии в России Г. Чавчавадзе 7 сентября 1799 г.: «Предоставьте им [русским – прим. авт.] всё моё царство и моё владение, как жертву чистосердечную и праведную и предложите его не только под покровительство высочайшего русского императорского престола, но и предоставьте вполне их власти и попечению, чтобы с этих пор царство картлосианов [грузин – прим. авт.] считалось принадлежащим державе Российской с теми правами, которыми пользуются находящиеся в России другие области». Согласитесь, это совершенно меняет картину присоединения Грузии к России.

Распад и вопросы языкознания

История народов России, точнее – её советская интерпретация - стала сильнейшим инструментом разделения единой страны, обособления народов друг от друга. Однако в ряде случаев в этих целях использовались и другие науки – например, философия (в университетах Казахстана изучалась «казахская философия), и лингвистика (тем более что сам Сталин считал себя большим специалистом по этой науке и даже написал брошюру «Марксизм и вопросы языкознания»).

Языкознание (лингвистика) имеет самое прямое отношение к формированию и развитию наций, поэтому оно крайне важно для формирования национальной идеологии. В СССР оно в первую очередь коснулось Украины, происхождение и язык коренного населения которой в XIX веке стали предметом не только и не столько научных, сколько политических дискуссий. Вопрос о том, является ли украинский язык диалектом русского языка или же самостоятельным восточнославянским языком – предмет серьёзных исследований, и он пока не может считаться решённым в ту или иную сторону. А из его решения вытекает решение другой проблемы – является ли украиноязычное население пусть специфической, но частью русского народа или же отдельной нацией.

Издревле и примерно до середины XIX века никто не сомневался в принадлежности украинцев и белорусов к русскому народу. С 1840-х годов на Украине начинается противоборство двух идеологий – малороссийства и украинства. Понятие «Малая Русь» появляется в начале XIV века в Византии как определения территории Галицкой митрополии, включавшей нынешнюю Западную Украину и большую часть Белоруссии. В отличие от Малой Руси (Μικρά Ῥωσία) Великой Русью (Μεγάλη Ῥωσία) именовалась территория Киевской митрополии: сам митрополит имел резиденцию во Владимире-на-Клязьме, а с 1325 г. - в Москве. Понятия «Малая Русь» и «Великая Русь» были построены в соответствии с правилами общеиндоевропейского миропонимания, в соответствии с которым «малая» родина – это центр национального развития, а «великая» - это присоединённые позднее территории. Так, собственно Эллада в античное время именовалась «Малой Грецией», а греческие колонии за морями, в первую очередь в Южной Италии и Сицилии назывались «Великой Грецией». Точно так же Британией называется остров, на котором расположены Англия, Шотландия и Уэльс, а Великобритания включает в себя ещё и завоёванную Ирландию. Так же «Малой Арменией» называлась область Хайаса, где в XVI-XII вв. до н. э. происходило формирование древнеармянского народа, а «Великой Арменией» - территория, на которой расселялся армянский народ, в том числе современная Армения.

Таким образом, термины «Малороссия», «малоросс» не носят сколько-нибудь уничижительного характера. По отношению к малороссийским землям использовался топоним «Украина» - в общеславянском значении, в смысле «у края», т.е. пограничная область. «Украинами» в средние века назывались все пограничные земли, например, «псковская украина», «рязанская украина». Соответственно, понятие «украинец» до середины XIX века не носило этнического характера, а обозначало «пограничный житель».

Термины «Украина» в привязке к современной территории одноимённого государства и «украинец» в отношении её населения (но не этнической принадлежности!) укрепились в сознании людей и в документах в XVI веке, когда эта территория, присоединённая к Польше, начала активно осваиваться и заселяться. Однако коренное православное население этого региона называло себя русскими (в Галиции и на Буковине – русинами) вплоть до воссоединения Украины с Россией (1654 г.), после чего чаще использовались термины «малоросс» и «украинец», чтобы уточнить территориальное происхождение человека. При этом нынешняя Западная Украина, завоёванная Польшей ещё в XIV веке, официально называлась «Русским королевством», с XV века и до раздела этих территорий между Россией и Австрией в 1772 г. - «Русским воеводством», а их глава «воеводой Русским».

В составе Австро-Венгрии западноукраинские (русские) земли официально назывались Королевством Галиции и Лодомерии (от названия города «Владимир Волынский»). Понятие «Украина» по отношению к нынешней Западной Украине не использовалось вплоть до конца XIX века.

В середине XIX века появляется украинство – национальная идея, состоящая в том, что Украина – это отдельная страна, а украинцы – самостоятельная нация с собственным языком. Не вдаваясь в подробное описание истории и развития украинства, отметим лишь, что эта идея направлялась и финансировалась властями Австро-Венгрии, опасавшимися пророссийских настроений на принадлежавших им украинских (русских в терминологии того времени) территорий и в свою очередь, стремившихся отторгнуть в свою пользу украинские земли, входившие в состав России. Само православное население австрийских земель в то время продолжало называть себя русинами, а термин «украинцы» только начинал внедряться «украинствующими» австрийскими СМИ. В 1890 г. депутат галицийского сейма Ю. Романчук с трибуны сейма впервые в истории официально заявил, что «православно-униатское население Галицкой Руси, называющее себя русским, на самом деле не имеет ничего общего с русским народом», а является украинцами. Через пять в австрийском документообороте термин «русский» начал заменяться термином «украинский»: так, депутаты регионального сейма от православного населения стали называться не русскими, а украинскими.

Надо отметить, что в австрийской Галиции и Закарпатье до Первой Мировой войны существовало мощное русофильское движение, направленное на воссоединение украинских (русских) земель под флагом России. В 1900-14 гг. на австрийских землях действовала Русская народная партия. Её лидер Осип Мончаловский писал в 1904 г.: «Украинствовать значит: отказываться от своего прошлого, стыдиться принадлежности к русскому народу, даже названий „Русь“, „русский“, отказываться от преданий истории, тщательно стирать с себя все общерусские своеобразные черты и стараться подделаться под областную „украинскую“ самобытность. Украинство - это отступление от вековых, всеми ветвями русского народа и народным гением выработанных языка и культуры…» (О. Мончаловский «Главные основы русской народности»). Западноукраинское русофильство было силой подавлено австрийскими властями во время Первой Мировой войны: его активистов сотнями расстреливали и морили в концлагерях. В 1920 г. Галиция была присоединена к Польше, где в условиях противостояния СССР ослабленное австрийскими репрессиями русофильское движение было окончательно выкорчевано.

Осип Мончаловский

Показательно, что население вошедшего в 1919 г. в состав Чехословакии Закарпатья до сих пор сохраняет самоназвание «русины», название «Подкарпатская Русь» и русский (с местными диалектными особенностями) язык. Это связано с тем, что предвоенные власти Чехословакии сохраняли уважение к исторической России и, в отличие от Польши того времени, не претендовали на Советскую Украину.

В противовес украинству Россия поддерживала малороссийство – идею существования триединой русской нации (великороссы, малороссы и белоруссы), которая в целом не вызывала отторжения у населения российской Украины. В своей принадлежности к малороссам, а значит, к России не сомневались ни Н. Гоголь, ни Т. Шевченко. В то же время украинство в России не получило серьёзного развития, хотя отдельные политики, например, такие, как Михаил Драгоманов в 1860-70 гг. проповедовали существование отдельной, «европейской» украинской нации в противовес «азиатской» России. Тем не менее до развала России между февралём и октябрём 1917 г. украинство на российской территории было почти незаметно.

В конце 1917 г. большевики провозгласили создание Украинской Советской республики, что автоматически означало полный отход от принципов малороссийства. Интересно, что на Украине боролись с большевиками, проповедовавшими украинский национализм, тоже в основном украинские националисты, и только белогвардейцы выступали за единую Россию. Национально-языковые коллизии того времени ярко описаны М. Булгаковым в «Белой гвардии»: «Сволочь он, - с ненавистью продолжал Турбин, - ведь он же сам не говорит на этом языке! А? Я позавчера спрашиваю этого каналью, доктора Курицького, он, извольте ли видеть, разучился говорить по-русски с ноября прошлого года. Был Курицкий, а стал Курицький… Так вот спрашиваю: как по-украински «кот»? Он отвечает «кит». Спрашиваю: «А как кит?» А он остановился, вытаращил глаза и молчит…»

После победы красных в Гражданской войне 1918-1920 гг. бывшие Малороссия (Киевщина, Черниговщина, Полтавщина, вошедшие в состав СССР восточные части Волыни и Подолии) и Новороссия (Одессщина, Херсонщина, Николаевщина, Харьковщина и большая часть Донбасса) были объединены в Украинскую Советскую Социалистическую Республику.

Советская Украина полностью приняла зародившуюся в Австрии идею украинства. На основе галицийских говоров, на базе учебников и книг, издававшихся в австрийской Галиции, был разработан единый украинский язык, преподававшийся в школах и вузах. По закону Украинской ССР, отменённому только в 1938 г., все государственные и общественные должности на Украине могли занимать лишь граждане, свободно владевшие украинским языком. Термины «Малороссия», «Новороссия» и «малороссы» были запрещены как унизительные для Украины и украинцев.

«Малороссийство… с началом политики украинизации, ставшей специфической частью общей для всего СССР политики коренизации, оказалось вне закона. Помимо этого, его политически активные носители оказались среди наиболее пострадавших групп революционных лет. В 1920-е годы большевики-интернационалисты рассматривали УССР и БССР как «выставочные павильоны» национальной политики, стремясь таким образом проецировать своё влияние на восточнославянское население в Польше. Именно большевикам приписывается осуществление и закрепление проекта украинской идентичности, причём, как отмечает доктор исторических наук Алексей Миллер, в 1926 году в ходе первой всесоюзной переписи населения переписчикам были даны указания не записывать опрашиваемых «малороссами», а только «украинцами» или «русскими» (Википедия, ст. «Малороссийская идентичность»).

В плане целенаправленной «украинизации Украины» советской властью показателен жизненный путь Михаила Грушевского – виднейшего представителя украинской идеи. Грушевский написал капитальный труд «История Украины-Руси», в котором Украина признавалась наследницей Киевской Руси, а Россия (Московия) объявлялась варварской восточной страной, поработившей цивилизованную, европейскую Украину. Тот факт, что данная концепция противоречит славянской лингвистике и просто здравому смыслу (ведь Киев – «мать городов русских», а не украинских!) Грушевского не интересовал. Он не без успеха пропагандировал украинство в австрийской Галиции, вернулся было в Россию, оказался сослан – и в 1918 г. возглавил антибольшевистскую Украинскую Центральную Раду.

Михаил Грушевский. Фото 1934 г.

После гражданской войны он эмигрировал, а в 1924 г. был приглашён в Киев советским правительством. История поразительная: в то время как не принявшие большевизм интеллигенты всех наций либо расстреливались, либо изгонялись за границу, на службу призывается крупнейший вождь украинского национализма, да ещё председатель проклинаемой коммунистическими историками Центральной Рады! Ряд украинских учёных, в частности, историк М. Яворский, выступали против националистических концепций Грушевского, однако он стал профессором истории в Киевском государственном университете, академиком и руководителем историко-филологического отдела и археографической комиссии Всеукраинской академии наук. В 1931 г. Грушевский был арестован, но вскоре отпущен; он умер своей смертью. Деятельность Грушевского на Советской Украине не прошла даром: так, один из его учеников, профессор К. Штеппа, в годы немецкой оккупации Киева (1941-43 гг.) стал видным коллаборационистом и ректором университета.

Зубы дракона национализма, посеянные большевиками, в годы войны дали первые всходы.

Семена распада

Общеизвестно, что в июне 1941 г., когда вермахт вторгся в СССР, народы Прибалтики и Западной Украины подняли восстание в поддержку немцев, чем немало способствовали успеху их наступления. В те дни граждане Западной Белоруссии, Молдавии и Северной Буковины, хотя восстаний не поднимали, массово дезертировали из Красной Армии. То есть все территории, присоединённые к Советскому Союзу в 1939-40 гг., проявили крайнюю враждебность к советскому строю. Обычно это объясняется активностью нацистской разведки и антисоветского подполья, а также некими «историческими симпатиями» прибалтов и западных украинцев к Германии.

Примечательно, что антисоветские настроения в Западной Белоруссии, Молдавии и Северной Буковине, вылившиеся в 1941 г. в почти всеобщее дезертирство из РККА, а впоследствии – в сотрудничество с немецкими властями и формирование вооружённых антисоветских отрядов, в советское время полностью замалчивались. Причина этого проста: если признать, что в 1941 г. антисоветское движение охватило все недавно присоединённые к СССР территории, это нуждалось бы в объяснении, и деятельностью нацистской агентуры и какими-то «прогерманскими настроениями» объяснить столь массовое явление было бы невозможно. А ведь как раз в Западной Белоруссии и Молдавии антисоветские повстанцы действовали до 1962 г. – дольше, чем в Прибалтике и Западной Украине!

Местное население приветствует немецкие войска. Западная Украина. Фото 1941 г.

Надо отметить, что ввод советских войск в Литву, Латвию и Эстонию в 1939 г. был встречен местным населением не враждебно, а скорее настороженно-благожелательно: немцев в этих странах ненавидели, поскольку немецкие государства несколько столетий пытались покорить Литву, а в Эстонии и Латвии немцы («остзейские бароны») были правящей элитой вплоть до распада Российской империи и образования национальных государств.

В 1930-х годах в прибалтийских республиках началось давление на немецкие сообщества со стороны властей. С другой стороны, среди немецкого населения Прибалтики усилилось влияние нацистов, и в 1939 г. большинство немцев покинуло регион и выехало в Германию. Это ещё более ухудшило отношение к немцам в трёх республиках. Так, министр внутренних дел Латвии К. Вейтман 20 декабря 1939 г. заявил: «После 16 декабря в Латвии не существует группы немецкой народности… В нашей стране больше нет немцев, за исключением тех, которые проживают здесь как иностранцы. Немечество в Латвии окончилось на вечные времена. Этого желало правительство Германии, и мы со своей стороны помогли и позаботились о том, чтоб выехали все принадлежавшие к немецкой национальности. Теперь этот исторический факт свершился, и мы можем в этом смысле быть удовлетворены: исчез последний объект возможного спора в наших отношениях с Германией. Если Латвия стала более латышской, то наша обязанность заботиться о том, чтоб латышское заняло почетное место... во всех явлениях, где… коренится чуждый нам немецкий элемент; это относится ко всем сферам созидательства, традициям, обычаям, к названиям местностей, к именам и фамилиям и т.д.» (С. Н. Ковалев «Советские гарнизоны на побережье Балтийского моря являются таким фактором, который обеспечивает мир в этой части Европы» // Военно-исторический журнал. - 2007. - № 6. - С. 9-13).

На этом фоне активная помощь немецким войскам со стороны местных жителей в 1941 г. кажется странной: всего за полтора года советской власти настроения литовцев, латышей и эстонцев в корне переменились! Вот мнение эстонского археолога Эвальда Тыниссона (в 1941 г. ему было 13 лет), опубликованное в 1999 г.: «К известию о начале войны отнеслись с воодушевлением… Многие мужчины ушли в лес, и в нашей семье подумывали об этом, но никто не ушел. Надеялись, что война прекратит эту русскую чушь. В нашей семье к немцам никогда хорошо не относились. Что-то должно было быть слишком уж наперекосяк, чтобы их теперь ожидали с таким нетерпением».

Что же пошло «наперекосяк»? Во-первых, прибалтов отвратил обман: «русские» обещали военную помощь против Германии, а сами свергли правительства и навязали советские правительства (т.н. «выборы в народные сеймы» 1940 г. были грубым издевательством) из никому не известных личностей. Потом были национализированы предприятия, магазины и лавки, в которых работало большинство прибалтов, западных украинцев и белорусов, молдаван. Отбирались «излишки жилплощади», реквизировались автомобили; у крестьян часть произведённых продуктов отбиралась, остальная покупалась по копеечным ценам. Большинство руководящих должностей замещалось прибывшими из СССР чиновниками. Эти люди были грубы, жестоки и бесчестны. Они чувствовали полную безнаказанность – типичные порождения Большого террора 1937-38 гг. После чудовищной советской нищеты им даже бедные горожане и крестьяне казались богатеями. Они вымогали или просто отбирали всё, что им нравилось, протестовавшим угрожали арестом (и часто исполняли угрозы), в массовом порядке принуждали женщин к сожительству.

Приезжие составляли списки «врагов народа» и «эксплуататоров», в которые попадала значительная часть населения; кроме священников, чиновников, торговцев и членов некоммунистических партий в них массами записывали всех, кто хоть как-то выражал недовольство, а также тех, у кого новые начальники хотели отобрать имущество.

«К январю 1941 года, после полугодовой оккупации, в Литве насчитывалось всего две с половиной тысячи коммунистов. Самых заклятых врагов - троцкистов - было совсем мало. Такая маленькая территория не представляла никакой угрозы положению Сталина, но для того, чтобы превратить ее в надежную советскую вотчину, кое-кого нужно было уничтожить. Подход к их ликвидации был во многом тем же, что и на русской территории. В списках по группам перечислены: все бывшие руководящие работники государства, армии и судебной системы, все бывшие члены коммунистических партий, все активные члены студенческих корпораций, члены национальной гвардии, все, кто боролся против Советов в 1918–1920 годах, беженцы, представители иностранных фирм, служащие и бывшие служащие иностранных миссий, фирм и компаний, люди, имевшие контакт с заграницей, включая филателистов и эсперантистов, все духовенство, бывшее дворянство, помещики, купцы, банкиры, коммерсанты, владельцы гостиниц, ресторанов, магазинов, бывшие работники Красного Креста. Подсчитано, что в списках числилось 23% всего населения» (Р. Конквест «Большой террор», Кн. II).

Не доверяли немцам и жители Западной Украины, и Западной Белоруссии, а население Бессарабии и Северной Буковины не слишком благоденствовало в составе Румынии, так что и там советскую власть поначалу тоже приняли спокойно.

На присоединённых к СССР территориях части НКВД начали массовые зачистки. «Каких именно зачисток требовали от бойцов этих спецгрупп и батальонов, характеризует циничное замечание первого секретаря ЦК КП(б)У Н. Хрущева начальнику особого отдела Украинского фронта А.Михееву: "Что это за работа, когда нет ни одного расстрелянного".

Ведь в Западную Украину в конце 1939 г. отправили тысячи партийных функционеров, пропагандистов-активистов и профессиональных борцов с "врагами". В частности, только из Ленинграда прибыли "для усиления" 60 работников руководящего состава НКВД. Из Саратова – 40, Смоленска – 50, Рязани – 30, Воронежа – 40 "бойцов невидимого фронта"... Не отставали и другие регионы страны: 250 работников - из особых отделов НКВД КОВО, 100 - из пограничных округов, а также 150 выпускников чекистских школ республики.

Количество "высвобожденных" квартир возрастало в геометрической прогрессии. Если на 4 ноября 1939 г. во Львове советская власть "нашла" (именно это слово использовано в отчете!) 1031 квартиру для передачи новым владельцам – представителям партийно-хозяйственного актива, то на 27 ноября того же года уже 2649 квартир сменили своих хозяев. Почти тысяча из них досталась надёжной опоре сталинского режима - работникам НКВД и наркомата обороны. Остальные перепали многочисленным советским чиновникам, приезжим функционерам. 152 квартиры получила "рабочая интеллигенция", 130 - бывшие политические узники, которых выпустили из польских тюрем.

На 3 января 1940 г. квартир, "высвобожденных" и "предоставленных" новым владельцам во Львове, насчитывалось уже 5407. И это тоже был еще не конец. В частности, 17 июня 1940 г. начальник квартирно-эксплуатационной части Львовского гарнизона обращался во Львовский городской совет с требованием предоставить дополнительно еще 680 квартир для "командного состава гарнизона".

Даже когда человек временно оставался на свободе, советская власть всячески заботилась о том, чтобы его жизнь превратилась в отчаянную борьбу за выживание. Например, одним из первых шагов новой власти была проверка начисления пенсии. 14 декабря 1939 г. политбюро ЦК КП(б)У приняло постановление "О выплате пенсий пенсионерам бывшей Западной Украины". Как результат - уже в первые месяцы только во Львове лишили пенсионных выплат более 4300 человек: бывших полицейских, чиновников, судей, "служителей культа" и т.п. Фактически такие действия (оставление пожилых, больных людей без средств к существованию) были не менее смертельным приговором, чем пуля в подвалах НКВД. Как правило, вслед за лишением социальных выплат от человека требовали немедленно освободить и жилье.

Как результат - приюты в 1939-1940 гг. были переполнены. Многочисленные "бывшие" доживали жизнь в нечеловеческих условиях. Например, в доме по ул. Абрагамчиков во Львове "в каждой комнате живут до 40 человек, в том числе дряхлые бабушки, которые не могут самостоятельно передвигаться… Койки стоят вплотную, столиков у коек нет, едят больные на койках, держа посуду в руках (столовой нет)". Дом был в аварийном состоянии, не пригодный для жизни: "стены влажные, вентиляции нет, в помещениях затхлый воздух, уборные грязные, умыться негде... ванных нет, и пожилые люди не купаются". Кроме того, "завтраки и ужины часто ограничиваются лишь куском хлеба и стаканом чая".

И Красная армия сразу показала, что закон для нее - лишь условность. Погромы, изнасилования и грабежи, беспричинные расстрелы стали будничным явлением… На улицах западноукраинских городков все время звучали выстрелы. Военные стреляли и в пленных, и в мирное население. В армии распространилось мародёрство. Например, политработник Р. Бердников задержал шесть гражданских, ограбил, изнасиловал женщину, которая была среди них, а потом, чтобы не осталось свидетелей, всех казнил. Капитан Бакаев ограбил, а потом расстрелял пятерых задержанных безоружных польских офицеров... Грабежи и репрессии приобрели такой размах, что прокурор 6-й армии Нечипоренко был вынужден обратиться с личным письмом к самому Сталину с просьбой вмешаться и прекратить бесчинства.

Тайная справка НКВД УССР о политико-моральном состоянии военных частей КОВО на территории Львовщины: "Зафиксированы факты участия отдельных военнослужащих в грабеже местного населения… Отмечены случаи, когда военнослужащие посещали рестораны, кафе и квартиры местных жителей, пьянствуют, устраивают драки с применением оружия, которые часто сопровождаются убийствами или ранениями граждан. Случаи попыток изнасилования женщин военнослужащими не единичны".

Узников убивали массово, сразу сотнями, тысячами. Только на Западной Украине с началом войны их уничтожили около 22 тысяч. В трех тюрьмах Львова были замучены более четырех тысяч политических узников. Причем очень часто не расстреляны, а именно замучены со средневековой жестокостью!

Кровавый след преступных убийств оставляла за собой советская власть. Так, вблизи с. Ляцкого (тогда Дрогобычской области) более 500 узников бросили в 36-метровую соляную шахту. У них остались семьи, дети… Будут ждать эти люди Красную армию? Захотят, чтобы советская власть снова вернулась на их землю? Ответ очевиден. Вместе со священниками погиб и владыка Симон. Причем его смерть была самой страшной: "Проведя его голым через удары ружейных прикладов по улицам Кременца до тюрьмы, пытали его там жестоко. Озверевшие энкаведисты сожгли епископу бороду, отрезали пятки, нос и язык и выкололи глаза".

Люди говорили, что свет не видел таких панов, как Советы. Настоящий пан накормит и заплатит, а советы еще и кожу снимут.

В новых государственных магазинах стояла в избытке только водка по низкой цене, но зато полностью исчезли соль и табак, появились постоянные длинные очереди за хлебом, а потом перестали продавать зерно и муку. Все амбары были забиты зерном под завязку, но активисты нам говорили, что это – «стратегическое сырье».

Первый год Советской власти крестьяне продержались благодаря тому, что каждый имел (как и была заведено веками), - годовой запас зерна, и люди сами пекли себе хлеб.

Сразу с приходом новой власти стали ликвидировать безработицу, всех заставили где-нибудь, но трудиться, только зарплаты были мизерными, на них невозможно было прожить». (К. Никитенко «Кровавое "золото" сентября 1939-го. Советизация Западной Украины», gazeta.zn.ua, 11.09.2015).

«Зарплаты и цены на Западной Украине быстро привели в соответствие со среднестатистическими советскими показателями. «Посыльный в нашей конторе Марцинковский получал аж 120 рублей. А один метр шерстяной ткани стоил 130 рублей. То есть человеку нужно было работать целый месяц, чтобы купить один метр шерстяной ткани не лучшего качества. За два года жизни при новой власти я не смогла купить себе ни единого платья и ни единой единицы одежды для своих сыновей», - вспоминает Наталья. Все сбережения людей попросту «сгорели», потому как сколько бы денег ни хранилось на банковских вкладах, на руки выдавали лишь по сто рублей. «А в это же время были созданы закрытые магазины для чиновников и партийных деятелей, где продавалось все. В 1941-1944 годах то же самое сделали и немцы, которые на оккупированных территориях создали магазины «Nur für Deutsche!» («только для немцев»), – вспоминает бывшая львовянка.

Скамейка с надписью «Nur für Deutsche», Таганрог, Россия, 1942 г.

Магазинчики, принадлежавшие частникам, национализировали. «Пришли и забрали все, а в первую очередь все обручальные кольца. О каком-либо возмещении речь даже не шла», - жаловалась хозяйка ювелирной лавки Наталье Яхненко. Нетрудно понять, почему у «освобожденного» населения «освободители» все больше вызывали лишь злость и враждебность.

На Волыни в одном из городов во время парада в честь Октябрьской революции какая-то женщина прямо на улице начала бить поклоны перед портретами Ленина и Сталина: «Спасибо тебе, «батько» Сталин, что освободил нас от польских панов. Ты нас также освободил от сахара, сала и даже зад от одежды освободил». (В.Тимофеев "Хлеб у вас, может, и будет, а вот масло к нему - вряд ли", - сказал жительнице Львова майор вошедшей в город Красной армии», «Факты», 25.11.2014).

«Осенью 1940 г. [в Прибалтике – прим. авт.] был осуществлен переход с местной валюты на общесоюзную, «произошло резкое снижение жизненного уровня трудящихся, особенно рабочих и служащих, что привело к ряду забастовок на предприятиях. <…>

…Мигранты вызывали у балтийских народов естественную ненависть, «сочетавшуюся с презрением и ощущением собственного превосходства. В условиях СССР эту ненависть приходилось подавлять, но от этого она не только не исчезала, но становилась еще ожесточённей. В Эстонии почти открыто распевали песню, в переводе звучащую приблизительно так: «Убирайтесь, убирайтесь из нашей страны – те, кто ест эстонский хлеб, но не говорят по-эстонски». Анатоль Ливен пишет: «Я видел эстонцев, обычно таких спокойных, которые буквально тряслись от ненависти, когда говорили о «азиатских, монгольских варварах», которые поселились среди них, и об их грязных привычках… Ненависть балтийских народов к русским – абсолютно естественна и осуждать ее так же бессмысленно, как осуждать ненависть к немцам, которую испытывали русские после войны. Но, как любая ненависть, вообще как любое сильное чувство, она искажает восприятие, не дает увидеть других, не соответствующих этой ненависти, черт ненавистного объекта. <…>

…Ни мирные, ни силовые методы не привели к достижению полной советизации региона… Даже посредством усиления репрессий центральной власти не удалось полностью решить задачу, которую эти акции преследовали – сделать из Балтии лояльный регион по образу и подобию других советских республик. Прибалтика была усмиренным, но не лояльным регионом СССР». (Б. Соколов «Эстония и Прибалтика в составе СССР (1940-1991) в российской историографии», Ассоциация исследователей российского общества (АИРО), интернет-версия).

Безусловно, ненависть к русским со стороны населения завоёванных территорий нельзя назвать справедливой: русские сами были жертвами советского оккупационного режима, в установлении которого большую роль сыграли, кстати, латышские стрелки и эстонские чекисты. Но кто думал о справедливости, когда оккупанты говорили по-русски?..

* * *

Жители огромных, от Финского залива до Чёрного моря, присоединённых территорий всего за полтора года натерпелись таких страданий и унижений, что почти поголовно возненавидели советскую власть. А вместе с ней – и Россию, и русских, поскольку в основном русские принесли на их земли кровь и насилие.

Население этих земель восстало против советов летом 1941 г. и продолжало вооружённое сопротивление ещё долгое время после восстановления советской власти в 1944-м. А ненависть к советской власти, проникнув в плоть и кровь покорённых и униженных народов, передавалась из поколения в поколение вплоть до развала СССР в 1991 г.

Итог

Советское государство образовалось как реализация идеи полного разрушения всего наследия Российской империи («…Весь мир насилья мы разрушим до основанья…»). Одной из важнейших составных частей этой идеи было территориальное разрушение, расчленение России на квазинезависимые и псевдоавтономные национальные государства. При этом большевистская верхушка ни секунды не собиралась давать народам даже призрачную независимость, будучи уверенной в том, что любой страной, если у власти там стоят коммунисты, будет возможно управлять из Кремля.

Одновременно в союзных республиках формировалась их «советская» история, в которой, по сути, Россия представлялась жестокой колониальной державой и «тюрьмой народов», а некогда присоединённые к России территории и населяющие их народы – жертвами грубого российского экспансионизма. На этой базе издавалась художественная и «научная» литература, а главное – школьные и вузовские учебники, на которых воспитывалось одно за другим советские поколения. Неудивительно, что уже в 1960-х годах во всех советских республиках, даже в тех, которые были искусственно сконструированы советской властью (Казахстан и республики Средней Азии) возникли и постепенно укреплялись националистические движения. Они затрагивали и молодёжь, и деятелей культуры, и партийно-советскую номенклатуру: последняя всё больше задумывалась о том, что их республики имеют основания для независимости (а в большей степени представляла себя в роли самовластных правителей суверенных стран).

Огромную роль играла также травматическая память о недавних событиях, о которых рассказывали люди постарше: для Литвы, Латвии, Эстонии, Западной Украины, Западной Белоруссии и Молдавии это стала аннексия и сопровождавшие её зверства советской власти в 1939-40 гг., для Казахстана – голод и массовый сгон с земель 1920-30-х гг.), для Узбекистана, Туркмении, Таджикистана и Киргизии – жестокое подавление басмачества, для Армении – отделение армяно-населённых Нагорного Карабаха и Нахичевани.

В свете вышеперечисленного говорить о «распаде СССР» в корне неверно. Советский Союз сам был продуктом распада исторической России. Он был своего рода ликвидационной комиссией для Российской империи, расчленённые обломки которой должны были стать точкой собирания всех стран и народов мира во всемирное советское государство («кремлёвские мечтатели» от В. Ленина до К. Черненко готовы были смело рулить хоть советским Парагваем, хоть социалистической Австралией).

СССР с момента возникновения нёс в себе настолько мощные семена саморазрушения, что они должны были рано или поздно прорости и разорвать искусственное образование на части.

Что и произошло в 1991 г.

Автор: Трифонов Е. [email protected]

Обсудить статью на форуме

Новости истории

Поиск

Форум

Рассылка от Историка