Новейшая история Великая Депрессия: опыт государственного регулирования экономики

Санникова Ю.

Дискуссии о том, какую роль сыграло правительство и частный бизнес в преодолении последствий Великой депрессии в США не прекращаются до сих пор. Великая депрессия поныне остается хрестоматийным примером финансового кризиса национальной экономики и образцом того механизма регулирования, которое установило государство для предотвращения дальнейшего развала. Уроки, извлеченные мировым сообществом, из событий 1929-1930-х гг., к сожалению, не были усвоены в полном объеме, а значит не были применены для ликвидации финансового кризиса 2008 г. Важность изучения опыта государственного регулирования экономики США в период Великой депрессии, таким образом, сохраняется.

Безработные в очереди за бесплатным супом. Чикаго. Фото: февраль 1931 г. Безработные в очереди за бесплатным супом. Чикаго. Фото: февраль 1931 г.

 

 

Тема государственного регулирования Великой депрессии и ее историко-экономических предпосылок и последствий широко разрабатывалась как в отечественной, так и в западной историографии. Основным трудом, написанным непосредственным свидетелем рассматриваемых событий, работой, которая обосновала возможность спасения капитализма через регулирование его на государственном уровне, стала «Общая теория занятости, процента и денег», разработанная известным экономистом Д. Кейнсом. В разное время исследованием темы занимались М. Ротбард, Р. Камерон, Б. Бодро, Б. Бернанке, У. Гэрсайд, А. Смирнов, Д. Карасев, П. Арефьев, Е. Найденова, А. Уткин.

Проблема Великой депрессии занимает большое место в современной теории и истории экономики, можно сказать является ее ключевым контрапунктом и оказывает существенное влияние на политику и политическое мышление западной правящей элиты. «Новый курс» Рузвельта изучен и разобран на «шестеренки» в практике государственного регулирования рыночной экономики и считается достойным образцом комплекса мер, который может и должен применяться при наступлении острых кризисных явлений.

Причины экономического кризиса

Дискуссии о причинах Великой депрессии происходили в западной науке с позиций двух экономических теорий − австрийской школы, представителями которой были Л. Мизес, Ф. Хайек, М. Ротбард; и классической, в лице К. Викселя, К. Поланьи, Дж. Кейнса.

Дж. Кейнс Дж. Кейнс

По мнению сторонников австрийской школы и, в частности, М. Ротбарда, Великая депрессия явилась результатом неэффективного государственного регулирования в денежно-кредитной сфере, а не случайным стечением обстоятельств, т.е. не была стихийным явлением. Ротбард подчеркивает, что события 1929-1939 гг., в отличие от депрессий прошлого (1899-1900 гг., 1910-1912 гг.), были не просто «необычайно продолжительны», но и сопровождались небывалым до этого уровнем безработицы (Ротбард М. Великая депрессия в Америке. М.: ИРИСЭН, Мысль, 2012. С. 12).

Л. Е. Гринин, анализируя глубину падения индексов курсов акций в кризисе 1929 г. и предшествующих кризисах, приходит к выводу, что наивысший уровень спада случился в сентябре 1929 г. и составил 87,4 пункта. Самый крупный из предшествующих кризисов случился в январе-августе 1883 г., индексы тогда упали на 44 пункта. Как видим глубина депрессии 1930-х гг. по меньшей мере вдвое превосходит предыдущие. Необходимо отметить, что до сегодняшнего момента (даже беря во внимание падение индексов в ходе мирового финансового кризиса 2008 г., которое составило 40,5 пунктов) Великая депрессия остается самым серьезным кризисом во все времена (Гринин Л. А., Коротова А. В. Глобальный кризис в ретроспективе. Краткая история подъемов и кризисов. От Ликурга до Алана Гринспена. М.: Либроком, 2010. С. 194).

Основной проблемой, приведшей к экономическому коллапсу, по мнению Л. Мизеса было принудительное снижение банками процентных ставок, которое обязательно вызывает искусственный рост производства в тех областях, которые производят капитальные блага (жилищное строительство, сельское хозяйство, сырьедобывающие отрасли). Этот рост, естественно, не может продолжаться долго, поскольку вызывает инфляцию. «Австрийцы» подчеркивали, что даже не будь инфляции, крах экономики неизбежен, поскольку кредитная ставка понижается посредством кредитной экспансии и именно это вызывает обвал. Причем экономический спад, как предсказывал Мизес, затронет абсолютно все страны, проводящие подобную инфляционную политику.

Как видно из сказанного, представители «твердых денег» в экономике, корень зла видели в финансовых спекуляциях. Именно эти спекуляции являлись причинами кризисов в прошлом, именно они будут создавать их и в будущем. Столь очевидное положение было неочевидно для руководства США, что и повлекло за собой Великую депрессию.

В середине 1920-х гг. в американской экономической прессе регулярно появлялись сообщения об угрозе, которую являет безконтрольная выдача кредитов банками, а также о рисках, которые несет с собой спекуляция ценными бумагами (гораздо более опасная, чем спекуляция потребительскими товарами).

К 1928 г. американские банки стали свертывать иностранное инвестирование, стремясь вкладывать как можно больше средств на Нью-Йоркскую фондовую биржу, где наблюдался небывалый рост котировок. В финансовую лихорадку включились даже те, чей доход не дотягивал до среднего. Все это привело к тому, что к концу лета 1929 г. национальная экономика вошла в фазу стагнации, а затем ВВП, достигший максимума в первом квартале 1929 г. стал снижаться. Высокие цены на акции, тем не менее сохранялись, отчего представители крупного капитала продолжали думать, что все в порядке. Пока 24 октября 1929 г. не случился «Черный четверг», полностью оправдавший прогнозы австрийской школы.

Представители классической школы основной причиной финансового кризиса 1929-1939 гг. считали перепроизводство. Свои посылки они выводили из марксовой теории капитала и технократической теории кризисов Д. Рикардо, согласно которой экономический спад вызывается замедлением роста производительности труда, в результате чего снижается процент на капитал, что ведет к выводу его из оборота, а это в свою очередь − к кризису перепроизводства.

Маркс так объясняет теорию кризиса в своем «Капитале»: через величину заработной платы можно определить величину совокупного спроса, поскольку именно на зарплату можно приобрести необходимые блага. Владельцы капитала стремятся продать как можно больше товара, и поскольку совокупной заработной платы не хватает на то, чтобы приобрести увеличивающееся количество благ, они продают их в кредит (в книге, характеризуя деятельность капиталистов, Маркс употребляет слово «вынуждены», подчеркивая антиволюнтаристскую направленность большого капитала). Долг по кредиту имеет свойство накапливаться с каждым циклом производства, что приводит в итоге к неизбежному финалу − сумма выплат по долгу начинает превышать платежеспособные возможности, что ведет к спаду производства товаров, массовому банкротству и безработице.

На самом деле не только спад производства виновен в банкротстве. Взаимосвязь между финансовой сферой и промышленностью более тесная, чем полагали «классики». Думается, что важна хронологическая последовательность: сначала произошел финансовый крах и катастрофическое падение курса акций, приведшей к банкротству биржевых игроков. А уже затем, следом за разорившимися акционерами один за другим стали закрываться банки, которые активно выдавали кредиты на покупку ценных бумаг, а после биржевой паники признали, что не могут вернуть долги . Как видим, банки кредитовали не только и не столько производителей капитальных благ, а в основном «инвестировали в воздух», именно об этом говорил Л. Мизес. За банкротствами финансовых учреждений потянулись банкротства предприятий − без возможности получить кредиты заводы и разного рода организации не могли существовать дальше. Следствием масштабного банкротства предприятий стал, как уже говорилось выше, катастрофический рост безработицы.

Если анализировать классическую теорию, можно заметить, что ее представители понимают капитализм как экономическую формацию, в которой не существует периодов продолжительного равновесия между спросом и предложением, и, следовательно, такая экономическая система периодически будет сотрясаема кризисами. Получается, что Великая депрессия − своего рода закономерное явление в национальной (и мировой) экономике и, следовательно, не может быть предотвращена, ни смягчена, ибо является эволюционным феноменом. Именно об этом говорил Дж. Кейнс в своей теории, появившейся как ответ на Великую депрессию в 1930-х гг. Он, однако, не считал причиной ее деятельность крупного капитала, но возлагал ответственность на так называемый «парадокс бережливости», когда, несмотря на рост доходов, люди предпочитают не тратить деньги, а сберегать их, что ведет к снижению совокупного спроса и как следствие к кризису перепроизводства.

Представители австрийской школы много критиковали Кейнса и коллег из классической школы, утверждая, что перепроизводства как феномена в капиталистической экономике просто не существует. М. Ротбард, например, заявляет, что перепроизводство есть только в садах Эдема, уточняя, что пока существуют экономические потребности производство остается нужным и востребованным, так было в том числе и в 1929 г. По его мнению, Великая депрессия была вызвана не спадом агрегированного спроса и не общим перепроизводством благ, но разницей между затратами на производство и ценами реализации (т.е. ценовым дифференциалом).

В современном историко-экономическом дискурсе обе точки зрения на причины депрессии принимаются как равные. Считается, что к кризису привел как финансовый «пузырь», так и перепроизводство товаров.

Помимо указанных выше, упоминаются и другие причины Великой депрессии. Например, окончание Первой мировой войны, по мнению некоторых, спровоцировало кризисные явления в экономике в связи с отменой оборонного заказа. После войны необходимость в военно-промышленных товарах резко сократилась, что привело к рецессии в отрасли. Среди остальных причин, вызвавших кризис, называется неэффективная денежная политика Федеральной резервной системы США и повышение пошлин на импортные товары.

На государственном уровне ответственным за окончательное сползание США в кризис во многих источниках признается закон Смута-Хоули, или закон о таможенном тарифе, который разрабатывался для защиты внутреннего производства. С 17 июня 1930 г. (момента подписания закона президентом) на более чем 20 тыс. товаров были подняты ставки пошлин. Государства-импортеры в ответ также подняли пошлины на американские товары, что привело к резкому снижению экспортно-импортного оборота, уменьшению покупательной способности и закреплению Великой депрессии, перекинувшейся теперь и на европейские страны, в своих правах.

О катастрофических для экономики США последствиях принятия закона Смута-Хоули свидетельствуют данные статистики. Импорт товаров в Соединенные Штаты упал с с 4,4 млрд. долл. в 1929 до 2 млрд. долл. в 1931 г., экспорт − с 5,3 млрд. долларов в 1929 до 2,3 млрд. долларов в 1931 г. В наибольшей степени закон повлиял на сельское хозяйство, в частности на его экспортеров. Поскольку сбыт внутри страны снижался из-за низких доходов, но фермеры, тем не менее не стремились, снижать цены (поскольку поддерживались федеральными программами финансирования и соответственно слабо зависели от спроса) и продолжали использовать угодья как если бы сбывать продукцию не было необходимости. По прошествии посевной доходы фермерских хозяйств не смогли покрыть амортизационные расходы и затраты на сырье, что привело к снижению совокупного дохода в отрасли на 34%. Началось массовое разорение и банкротство сельскохозяйственных предприятий, которые кредитовались теми же банками, земельные участки, под залог которых брались ссуды стремительно потеряли в цене.

По мнению некоторых современных экономистов, которым доступны для анализа долгосрочные последствия Великой депрессии, не правы ни австрийцы, ни классики. Так А. С. Смирнов полагает, что фундаментальной причиной кризиса 1929-1939 гг. явился переход индустриальной экономики США в индустриально-аграрное состояние (сокращение аграрного сектора и сужение внутреннего рынка для растущего индустриального производства), оказавшийся чрезвычайно болезненным. Компенсировать узость внутреннего рынка можно было посредством внешнеэкономических сделок, однако, как мы помним, закон Смута-Хоули фактически уничтожил весь экспорт и импорт. Таким образом, Великая депрессия стала неизбежной (Смирнов А. С. Циклическая и технологическая эволюция индустриальной экономики как причина Великой депрессии и крушения экономики СССР (часть 1) // Экономический журнал. 2013. № 4).

В 1920-е гг. США переживали индустриальный бум, производство угля, автомобилей, сельскохозяйственной техники достигло небывалых размеров. Благоприятная иммиграционная политика привлекала в страну массу квалифицированных кадров, индустриализировались города, население которых росло по экспоненте. Все это поставило аграрный сектор в позицию аутсайдера, поскольку индустриализация в нем шла наименьшими темпами, у него было «отняты» рынки сбыта, а внутренний рынок потребления, как указывалось выше, все время сужался.

Крах саморегулируемой экономики

Хронологически Великая депрессия распадается на несколько этапов-кризисов (некоторые этапы проходили одновременно, однако, последовательность была именно такой).

1. Биржевой кризис (1929-1931 гг.) − падение биржевого курса акций.
2. Банковский кризис (1931-1932 гг.) − банкротство банков, вызванное одновременным желанием всех вкладчиков снять средства.
3. Промышленный кризис (1933-1938) − падение потребительского спроса, перепроизводство промышленных товаров, закрытие и банкротство предприятий, появление многомиллионной армии безработных.
4. Сельскохозяйственный кризис (1933-1938 гг.) − сокращение покупательной способности населения на фермерские товары, нерентабельность сельского хозяйства.
5. Кризис торговли (1930-1935 гг.) − недостаточный спрос на сырье, введение международных барьеров для торговли, снижение спроса на импортные товары.
6. Кризис системы международных отношений (1930-1939 гг.) − рассогласованность деятельности мирового сообщества по выходу из кризиса, сосредоточенность на собственных внутриэкономических интересах .

Как уже упоминалось выше, Великая депрессия началась с обвала фондового рынка и панической продажи акций, которые, теряя в цене, создали финансовый пузырь в 30 млрд. долларов. Для преодоления его последствий стране потребовалось 10 лет.

Герберт Гувер, бывший тогда президентом Соединенных Штатов, попытался бороться с кризисом, создав программу чрезвычайной помощи, которая вводила федеральное управление в саморегулируемую экономику страны. Он также запросил у банковской системы средства в размере 150 млн. долларов для организации программы общественных работ, чтобы снизить все увеличивающуюся безработицу. Однако, все это не привело к результату и к лету 1931 г. ситуация ухудшилась (банкротство 2300 банков с депозитами в 1,5 млрд. долларов, 7 млн. безработных) и вплоть до 1936 г. (14 млн. безработных) депрессия прогрессировала.

Герберт Гувер, 31 президент США Герберт Гувер, 31 президент США

Американцы стали уезжать из городов, чтобы найти в деревне источник пропитания и возможно работу. Были зафиксированы случаи голода, многие потеряли имущество и жилье, поскольку лишились прав выкупа, некоторые попрошайничали. Кредит доверия к правительству, не сумевшему предотвратить ужасы экономической рецессии, был подорван. Основными виновниками депрессии общественное мнение назначило банкиров, которые вкладывали доверенные им деньги в высокорисковые операции в надежде на сверхприбыль. В рамках Конгресса были проведены расследования, подтвердившие халатность и безалаберность банков, с азартом ринувшихся на фондовый рынок и погоревших на спекуляциях. Правительство и президент считались народом пособниками банкиров, не способными положить конец беззаконию.

Справедливости ради стоит сказать, что правительство и не стремилось понять нужды простых людей. Помимо созданных Гувером фондов помощи, деятельность которых нельзя назвать эффективной, каких-либо других стабилизационных мер не принималось. Тогдашний министр финансов, Эндрю Меллон, миллиардер и представитель крупного капитала всерьез утверждал, что ничего предпринимать не нужно: «пусть спад изживет себя сам, – заявлял он. – Пусть исчезнут лишние рабочие места, лишние акции, лишние фермеры. Люди станут нравственнее и будут работать усерднее. Цены скорректируются, и самые предприимчивые восстановят то, что погубили некомпетентные» . Меллон говорил все это в то время, когда большинство американцев жили в нищете и практически умирали с голоду. Как и куда должны исчезнуть лишние рабочие и лишние фермеры министр не уточнял, однако, это было понятно всем – видимо, они должны были умереть с голоду. Сам же Меллон был занят не преодолением финансового кризиса, но скупкой картин старых мастеров в СССР. За 1930-1931 гг. он приобрел у Эрмитажа 21 полотно, за которые заплатил около 6 млн. долларов. Неудивительно поэтому, что в 1932 г. он вынужден был уйти с поста министра в связи с объявленным импичментом.

Несмотря на крайне негативное отношение к правительству, в указанный период не было зафиксировано сколь-нибудь серьезных протестных акций. Было проведено несколько голодных маршей, кое-где случились массовые беспорядки, однако, в целом обошлось без насилия. Самой массовой акцией протеста явился «Марш за премиальными на Вашингтон».

В разных источниках называются разные цифры погибших в ходе «Марша ветеранов» (так по-другому называли марш на Вашингтон, поскольку подавляющее большинство его участников были ветеранами Первой Мировой). Р. Римини называет цифру в 2 человека (Римини Р. Краткая история США. М.: Колибри, 2015. С. 104). Они погибли, когда войска под командованием Д. Макартура громили трущобный поселок демонстрантов в Анакостия-Флэтс. Н. Стариков, ссылаясь на данные американского историка У. Манчестера, приведенные в книге «The Glory and the Dream: A Narrative History of America, 1932-1972», William Manchester, 1974, говорит о 1600 убитых (Стариков Н. Любовь на поражение / Блог Николая Старикова. https://nstarikov.ru/blog/40563 ). После разгона лагеря демонстрантов в Эверглейдсе, штат Флорида, люди были насильно посажены в грузовики и увезены в неизвестном направлении, а затем расстреляны.

Противоречивые отклики вызвало и предложение правительства о создании «Корпорации финансирования реконструкции» для учреждения правительственного агентства по кредитованию с капиталом 500 млн. долларов и правом заимствовать дополнительно до 1,5 млрд. долларов. Представители оппозиции называли его подачкой крупному капиталу, который сам виноват в своих бедах. Демократическая оппозиция призывала к созданию национальной системы страхования на случай безработицы, которая защитила бы прежде всего рабочий класс и «приструнила» банкиров и промышленников. Тем не менее, 22 января 1932 г. создание «Корпорации» было одобрено Конгрессом. Ее деятельность заключалась в дальнейшем в продлении кредитов банкам, корпорациям, компаниям по страхованию жизни, строительным и кредитным ассоциациям, обществам ипотечного кредитования фермам и железнодорожным компаниям. Малый бизнес и индивидуальные хозяйства-должники в компетенцию «Корпорации» не включались. Несмотря на противоречивое отношение к ее деятельности, «Корпорации» удалось предотвратить банкротство крупнейших банков США. 21 июля 1932 г. был принят Закон о чрезвычайной помощи и о строительстве, расширивший ее полномочия и распространивший их на помощь строительным и сельскохозяйственным предприятиям и штатам, которым не хватало средств, чтобы выжить в кризис.

Важной вехой в ходе Великой депрессии стал закон Гласса-Стиголла (заслуга Ф. Д. Рузвельта), принятый в феврале 1932 г. Он был призван жестко регулировать деятельность американских коммерческих банков. В ходе реализации его положений была создана Федеральная корпорация по страхованию депозитов, которая по сю пору является ключевым звеном в механизме государственного регулирования банковского сектора Соединенных Штатов.

Согласно закону (принятому в форме временной поправки к разделу 16 Закона о Федеральном Резерве) инвестиционная деятельность банков отделялась от традиционной (депозитно-ссудной). Т.е. если банк осуществлял какие бы то ни было операции с ценными бумагами, он не мог более заниматься их размещение (андеррайтингом). Безусловно, что банки, занимавшиеся обоими видами деятельности, возмутились принятием такого закона, однако, быстро нашли выход. Андеррайтинг осуществлялся через дочерние компании банка-эмитента . Закон также позволил Федеральному резервному банку в целях поддержки национальной валюты и компенсации бегства капиталов реализовать государственные золотовалютные запасы на сумму в 750 млн. долларов. Все это было призвано помешать американцам накапливать золото .

Летом 1932 г. было создано 12 банков (в соответствии с Законом о Федеральном Банке), к которым для целей ипотечного кредитования впоследствии присоединились сберегательные банки, страховые компании и строительные и кредитные ассоциации. Жилищные кредиты стали понемногу возрождаться. Основной целью закона была защита права заемщика на выкуп заложенного имущества.

Параллельно в социальной сфере был принят закон Норриса-Лагуардиа, расширивший права профсоюзов и ограничивший вмешательство федеральных судов в их деятельности. Очевидно, что до этого федеральная судебная система неоднократно вмешивалась в жизнь профсоюзов и многие решения принимались в интересах капитала, но не в интересах рабочих. Естественно, что в рамках саморегулируемой экономики профсоюзное движение не могло развиваться свободно, что усиливало кризисные явления в обществе.

Как ни странно, правительство Гувера и сам президент не способствовали выделению федеральной помощи для преодоления кризиса, но даже препятствовали этому. По мнению Гувера, с депрессией следовало бороться иначе, сбалансированием бюджета, а для этого нужно было ограничивать выплаты из него. Президент фактически назвал воровством общественных денег те 900 млн. долларов, которые предполагалось выделить на общественные работы. Конгресс не послушал президента и постановил выплатить даже больше − 2 млрд. долларов, Гувер тот час же наложил свое вето на постановление. Особую нелюбовь главы государства вызвал малый бизнес и частное предпринимательство, он ни за что не хотел допустить, чтобы «Корпорация финансирования реконструкции» оказывала им какую бы то ни было помощь. На этом Гувер не остановился и запретил еще строительство гидроэлектростанции в Масл-Шоалс на р. Теннесси в штате Алабама, которая позволила бы электрифицировать обширную территорию на юго-востоке страны. По мнению президента, государство не должно вмешиваться в деятельность крупного капитала, и предоставить экономике регулировать самое себя.

Недальновидность и упрямство Гувера на первый взгляд не поддаются объяснению. Как понять президента, который так хорошо, казалось, справился со своей ролью в первые моменты Великой депрессии. При первых же признаках кризиса, в 1929 г., он собирает экстренную конференцию с 400 банкирами и промышленниками, сообщает о грандиозных планах капитального строительства на 1930 г., обещает участие правительства в инвестициях и просит частный бизнес вложить свою долю. Он настаивает на том, чтобы промышленность и железнодорожная отрасль инвестировали на будущий год в собственное производство до 3 млрд. долларов, обещая сократить подоходный налог. Резервные банки обещают снизить учетную ставку, покупать на рынке ценные бумаги и тем самым удешевить кредит. Предприниматели обещают не увольнять рабочих и не снижать зарплаты. В 1930 г. президент уверяет, что кризис миновал (ведь все идет по плану!), однако его просчет очевиден, в мае 1930 г. депрессия выходит на новый виток.

Корень просчетов Гувера, по нашему мнению, лежит в нежелании понять тот факт, что саморегулируемая экономика к указанному времени потерпела крах. Сложилась своего рода революционная ситуация наоборот, когда «верхи не хотят, а низы не могут». Верхи, крупный капитал, действительно не хотели больше довольствоваться банальной игрой в «спрос – предложение», в большей степени из-за того, что государство все же вмешивалось в экономику. Маркс был прав, утверждая, что капитал всегда стремится к накоплению и увеличению, даже если рынок не в состоянии обеспечить этот рост, будут найдены другие (более легкие и интересные) пути его преумножения. Эти пути в конечном итоге разорят страну, однако, для частного капитала это никогда не являлось сдерживающим фактором. Нежелание Гувера держать в узде капиталистов и проводить грамотную социальную политику и привели к краху саморегулируемой экономики. Понадобилось выдвижение на арену массивной фигуры Ф. Д. Рузвельта с его «Новым курсом», чтобы понять, что без государственного регулирования не может быть здорового экономического пространства в стране.

Формирование механизма государственного регулирования экономики

Из сказанного выше можно заключить, что попытки государственного регулирования экономики для преодоления Великой депрессии предпринимались практически сразу же. Правительство Гувера сделало то, что оно считало целесообразным в сложившихся условиях, однако, принятые меры оказались недостаточными. С приходом к власти Франклина Делано Рузвельта дело приняло иной оборот. Именно с этого момента можно говорить о формировании полноценного механизма государственного регулирования экономики.

Великая депрессия потому и стала великой, что республиканское правительство Гувера ничего не предпринимало, ожидая, что свободный рынок расставит все по своим местам и экономика оживет. В этих ожиданиях было потеряно 4 года, во время которых экономика все глубже увязала в кризисе. И только с приходом в Белый дом демократа Рузвельта стал возможен выход. По сути к 1934 г. экономическая депрессия как таковая завершилась, а далее преодолевались ее негативные последствия. Заслуга Рузвельта в создании беспримерной государственной программы, которая вывела экономику США из кризиса.

Франклин Рузвельт, 32 президент США Франклин Рузвельт, 32 президент США

В первые дни президентства Рузвельта, названные впоследствии «100 дней» (довольно странная реминисценция к реставрации Наполеона после его побега с Эльбы), была принята масса законов. Такого законодательного бума США еще не знали. Как Великая депрессия была самым глубоким финансовым кризисом за всю историю страны, так «Новый курс» Рузвельта стал самым большим законодательным пиком. Были приняты: Закон о чрезвычайных работах по сохранению окружающей среды, на основании которого был создан Гражданский корпус охраны окружающей среды, Федеральный закон о чрезвычайной помощи, Закон о регулировании сельского хозяйства, Закон о создании Корпорации «Управление ресурсами бассейна Теннесси», Федеральный закон о ценных бумагах от 1933 г., Закон об отмене золотого стандарта, Закон о национальной системе занятости, Закон о рефинансировании домовладельцев, Закон о банках от 1933 г., Закон о кредитовании фермеров, Закон о чрезвычайном положении на железнодорожном транспорте и Закон о восстановлении национальной промышленности.

Если Ф. Д. Рузвельт выступал в качестве практика, проводившего программу государственного регулирования в дело, то теоретиком и методологом ее стал известный экономист Дж. Кейнс, который обосновал необходимость усиления регулирующей роли государства в экономике. Проблема выхода из Великой депрессии из экономической трансформировалась, таким образом, в политическую и стала проблемой защиты существующего строя от возможной революции. Рузвельт-реформатор выступил с программой государственного вмешательства в американскую экономику, помощи американскому народу, защиты собственности вообще и «забытого человека» (термин введенный им во время предвыборной кампании на пост президента), в частности.

На первом этапе формирования механизма государственного регулирования экономики все меры носили срочный характер. Наиболее сложной была ситуация в промышленности и банковской сфере, именно туда было направлено основное внимание нового президента. Рузвельт сделал попытки стабилизации денежной системы, создав таким образом фундамент для дальнейших мер. Практически сразу же после инаугурации был принят «Чрезвычайный закон о банках», согласно которому временно приостанавливались все операции банков, входящих в американскую Федеральную резервную систему.

Банковскую реформу продолжил уже упоминавшийся выше закон Гласса-Стиголла, закрепивший обязательное страхование банковских вкладов для национальных банков. Банки штатов могли страховать свои вклады на добровольной основе. Страховым фондом ведала Федеральная корпорация страхования депозитов (целиком государственная структура). Механизм был настолько хорошо воспринят банкирами, что уже к началу 1934 г. 80% банков застраховали свои депозиты. Самые крупные и жизнеспособные (эффективные в терминах современной теории менеджмента) банки получали государственные дотации и поддержку. Это не уберегло некоторые из них от банкротства, а государство от финансовых потерь, но позволило стабилизировать банковский сектор.

Необходимо отметить, что закон Гласса-Стиголла эффективно работал вплоть до 1999 г., что говорит о том, что данная форма государственного регулирования банковской сферы безусловно эффективна, жизненна и надежна. Некоторые специалисты связывают мировой экономический кризис 2008 г. именно с отменой данного закона.

К концу 1934 г. около 500 тыс. фермеров, остававшихся должниками банков, получили государственные займы своих ипотечных кредитов у частных банков. Фермерские долги выкупались и обменивались на государственные облигации, освобожденные от налогов. Доход по ним гарантировался государством. Заведовало этими операциями специально созданное учреждение, которое потратило на выкуп фермерских долгов около 2 млрд. долларов.

Закон Гласса-Стиголла позволил разморозить банковские активы из ипотечных кредитов, заменить их наличными деньгами, или государственными облигациями. В июле 1934 г. около 20 % фермерских долгов было погашено государством.

Городская ипотека также была рефинансирована. Для этого были созданы федеральные банки для выдачи займов под заклад домов, во главе с федеральным контролирующим органом. К зиме 1935 г. он выдал 2 млрд. кредитов, в результате которых было приобретено около 0,5 млн. домов. Рефинансировались только сравнительно недорогие дома стоимостью не более 10 тыс. долларов.

В апреле 1933 г. Рузвельт провозгласил отказ от золотого стандарта, после чего началась конфискация запасов золота у всех физических и юридических лиц. Таким образом президент хотел упрочить стабилизацию денежной системы, посредством подкрепления федеральных финансов резервами золота и серебра. В январе 1934 г. была издана прокламация о девальвации доллара на 41%, призванная приостановить падение цен (и инфляцию) и дать временную передышку правительству для выработки полноценной политики государственного регулирования в области финансов. Итогом валютных экспериментов Рузвельта стало помещение под контроль государства всей сферы денежного обращения.

Чтобы обуздать биржевой произвол и сдерживать спекуляции ценными бумагами на государственном уровне была создана Комиссия по торговле ценными бумагами и биржам, наделенная широкими контрольными и регулирующими полномочиями (регистрация выпусков ценных бумаг, контроль над полнотой информации о деятельности эмитентов, судебное производство и подача исков о недобросовестной деятельности, представление в суде государства и общества и их интересов).

Несмотря на то, что государственный аппарат теперь становился полноправным игроком в экономической сфере, Рузвельт регламентировал и его деятельность. Согласно закону «Об экономии», принятому в марте 1933 г. расходы на содержание чиновников сокращались на 500 млн. долларов, параллельно уменьшились выплаты и государственным пенсионерам и ветеранам.

Национальный закон о восстановлении промышленности, принятый в июне 1933 г., должен был проводиться в жизнь еще одним новообретенным в эпоху Великой депрессии государственным учреждением − Национальной администрацией по восстановлению промышленности (упразднена в 1935 г.). Согласно закону все отрасли промышленности и торговли были поделена на группы (всего получилось 17), каждая из которых должна была принять разработанный специально для нее «кодекс честной конкуренции». Специально созданная комиссия (куда входили представители государства, но только на правах наблюдателей) следила за соблюдением правил кодекса и наказанием нарушителей. Кодексы устанавливали ограничения нормы выработки товаров в отрасли, унифицировали технологии производства и правила техники безопасности, фиксировали минимальную заработную плату и максимальную рабочую неделю, запрещали детский труд, утверждали право рабочих на участие в профсоюзах и коллективный договор.

Первым опытом плановой экономики в США явился Закон о регулировании сельского хозяйства, принятый в мае 1933 г., в котором государство обязало фермеров сокращать посевные площади. В каждом административном образовании были организованы комитеты, которые контролировали производство сельскохозяйственной продукции, на них же были возложены обязательства по рефинансированию фермерских долгов. Сокращение посевных площадей происходило в форме аренды их государством. Помимо арендной платы, фермеру рефинансировали долг и предоставляли новые кредиты. Закон действовал и в обратную сторону, тот, кто не хотел сокращать площади не получал новых кредитов и обязан был выплачивать все долги. Помимо этого сокращалось поголовье скота. Все эти меры привели к росту цен на сельскохозяйственную продукцию уже к середине 1935 г. Государством создавались сбытовые кооперативы, а затем и специальный Кооперативный банк для их кредитования . Под действие закона не попадали фермеры-арендаторы, составлявшие половину всех фермерских хозяйств.

Государство стало активно вмешиваться и в социальную сферу. В июле 1935 г. был принят закон Вагнера, легализовавший профсоюзы и уравнявший их в правах с предпринимателями. В результате численность профсоюзов только за время президентских полномочий Рузвельта увеличилась в 3 раза, а реальная заработная плата (благодаря массивному лоббированию интересов рабочих) выросла на 80%.

В августе 1935 г. был принят Закон о социальном страховании по старости и безработице, заложивший основу государственной системы социальной защиты и обеспечения, а в 1938 г. − закон о справедливых условиях труда, который установил минимальную заработную плату и продолжительность рабочего дня. Помимо этого государство создавало масштабные программы общественных работ, активно вовлекая в них безработных. За период с 1933 по 1939 гг. в них участвовало более 10 млн. человек.

«Новый курс» Рузвельта потребовал от правительства гигантских расходов, для этого президентом была пересмотрена государственная финансово-бюджетная политика. Вначале он хотел изыскивать средства на реформы путем сокращения численности государственных чиновников, однако, на практике подобная программа оказалась нежизнеспособной, несмотря на то, что Рузвельт придерживался ее до 1937 г. В этот год новая волна экономического спада склонила его к принятию доктрины дефицитного финансирования антикризисных мероприятий, разработанной Дж. Кейнсом.

Резюмируя историю попыток формирования государственного механизма регулирования экономики, предпринятую Рузвельтом во время его двухкратного президентства, отметим, что основная масса мер «Нового курса» была достаточно хаотичной, направленной на решение сиюминутных проблем, всплывших на поверхность в результате кризиса. Именно из-за этого многие из этих мер были непродуманны и незавершенны. Основным адресатом новой экономической политики провозглашался «забытый американец», тогда как на деле вся она была выгодна в основном крупному капиталу.

Основной проблемой неэффективности нового механизма стало отсутствие стратегического планирования в долгосрочной перспективе. Однако, говорить о провале политики Рузвельта также преждевременно. Благодаря реформам укрепилась национальная валюта, снизилась безработица, произвол банков в какой-то мере был поставлен под контроль. Государство осознало, что ни одна экономика не может быть саморегулируемой, что право должно стоять на страже интересов всех участников хозяйственной деятельности.

Оценка законотворческой деятельности Рузвельта

Большинство современных экономистов и историков дает положительную оценку законотворческой деятельности Рузвельта и отмечает его огромный вклад в развитие механизма государственного регулирования экономики в период кризиса. Обобщая, можно сказать, что Рузвельт улучшил параметры социально-экономической сферы США по всем основным направлениям: оздоровление банковского сектора; борьба с безработицей путем обширной программы общественных работ (строительство школ, стадионов, мостов, больниц, прокладка дорог); принятие закона о стабилизации цен на сельскохозяйственные товары и других законов о кредитовании фермерства; принятие закона о восстановлении национальной промышленности . Безусловно, его «Новый курс» носил ярко выраженный социальный характер: была сокращена продолжительность рабочего дня, установлен минимальный размер заработной платы, выработаны единые правила честной конкуренции, представители трудящихся были допущены к обсуждению коллективных договоров, участию в выработке законов о труде – то есть были приняты все те социально-экономические меры, которые сегодня кажутся нам вполне логичными, а во времена саморегулируемой («дикой») экономики явились практически революционными. Рузвельт осуществил радикальный вклад в реформирование общества Соединенных Штатов при сохранении его базовых основ − частной собственности и рыночных отношений. Просто экономика стала теперь регулироваться не только законом спроса и предложения, но и путем государственного воздействия и ограничений.

Законотворческая деятельность Рузвельта явилась своего рода спасательным кругом, который уберег страну от социально-экономической катастрофы и политического развала. Новая модель рыночного хозяйства, созданная им, заложила основы механизма государственного регулирования экономики и нарушила, по мнению Р. Ремонда «равновесие между полномочиями государства и штатов в пользу федерального правительства» , т.е. по сути создала новую административную модель.

В историко-экономической литературе существуют разные подходы к оценке «Нового курса» Рузвельта. «Официальный» историк Великой депрессии М. Ротбард, в частности полагает, что основатель «Нового курса» на самом деле президент Гувер, а не Рузвельт. Последний только продолжил то, что заложил первый. Российские ученые Л. Гранин и А. Коротова в целом солидарны с мнением Ротбарда, однако отмечают, что Гувер все-таки предпринял что-то, что запустило экономический ресурс и отсрочило банковский кризис, а Рузвельт увидел в этом направление действия и точку приложения силы (Гринин Л. А., Коротова А. В. Глобальный кризис в ретроспективе. Краткая история подъемов и кризисов. От Ликурга до Алана Гринспена. М.: Либроком, 2010).

В зарубежной историографии существовало два подхода в оценке деятельности Рузвельта − неолиберальный, который в целом положительно оценивает «Новый курс» и консервативный, остро критикующий как политику Рузвельта, так и самих либералов. По мнению консерваторов, резкое усиление регулирующей роли государства нарушило глубокие исторические традиции Соединенных Штатов, проходившие всегда в русле индивидуалистической идеологии. В 1960-70-е гг. появился еще и радикальный подход, который указывал на ограниченность некоторых реформ Нового курса, отрицал его позитивные стороны и давал негативную оценку всей законотворческой деятельности Рузвельта.

Квинтэссенция негативной оценки деятельности Рузвельта-реформатора дана в книге современного американского экономиста Б. Фолсома. Его мнение ставит с ног на голову все бытовавшие ранее представления о «Новом курсе», и это несмотря на то, что автор относит себя к либералам. Фолсом заявляет, что утверждение о том, что Рузвельт вытащил Америку из Великой депрессии не более чем миф, а факты по его словам таковы: «1930-е годы введение законодательно установленной минимальной заработной платы повысило безработицу. Налоги и пошлины спровоцировали крупнейший крах фондовой биржи в 1929 г., а затем еще десять лет не давали экономике поднять голову. Тариф Смута-Хоули 1930 г. (подписанный еще Гербертом Гувером), повысивший налог на импорт до рекордно высокой отметки, возможно, стал самым губительным для экономики США законом, принятым конгрессом за всю историю ХХ в., − быть может, даже хуже, чем создание Управления общественных работ, Администрации национального восстановления и Администрации регулирования сельского хозяйства. При Рузвельте верхний уровень пошлин взлетел почти до 80%, а затем до 90%, похоронив под собою всякую возможность восстановления» (Фолсом Б. Новый курс или кривая дорожка? Как экономическая политика Ф. Рузвельта продлила Великую депрессию. М.: Мысль, 2012. С. 11).

О том, что аргументы Фолсома на самом деле строятся на неверных посылках говорит то, как ученый понимает причины Великой депрессии. По его мнению в ней виноваты: уклонение европейских стран от выплаты США долговых обязательств, образовавшихся в результате Первой мировой войны; закон Смута-Хоули, который поднял налоги на импорт до рекордного уровня за всю историю США, что вызвало ответную реакцию европейских стран и ошибки Федерального резерва, который в течение 1928-1929 гг. четыре раза повышал процентные ставки с 3 до 6%, и это привело к тому, что предприятиям стало труднее заимствовать деньги для инвестиций. Как было показано в первом параграфе настоящей работы, Великая депрессия была вызвана комплексом причин, соответственно и оценивать политику Рузвельта следует исходя из всей их совокупности, иначе характеристика ее будет однобокой и тенденциозной, совсем как в работе Фолсома.

В советской историографии Великой депрессии в основном бытовало мнение, что «Новый курс» не смог вывести США из экономического кризиса, при этом в качестве доказательства приводился тот факт, что в 1939 г. уровень безработицы был выше, чем в 1931 г. и «фактически только война спасла капиталистическую экономику США от очередного, может быть еще более глубокого, кризиса и нового увеличения массовой безработицы». Современными экономистами, однако, данное утверждение оспаривается, за исключением данных о безработице и о динамике американской экономики в 1930-е гг., как и на протяжении всего рузвельтовского периода. В советское время наблюдалась путаница в показателях, когда 1939 г. сравнивали с 1931 г., а не с пиковым для кризиса 1933 г., когда безработица была наивысшей. Помимо этого советская историография грешит излишним догматизмом и оценкой всех экономических феноменов через призму марксистской парадигмы, классового подхода и особенно отталкиваясь от пресловутой теории общего кризиса капитализма, руководствуясь которой отечественные историки, как правило, делали вывод о невозможности успешного решения социальных проблем в условиях капитализма, а значит, и о невозможности его прогрессивного приспособления к потребностям общественного развития.

Проанализировав все основные экономические показатели периода президентства Рузвельта, В. Согрин приходит к выводу , что экономика США в первые 4 года реализации политики «Нового курса» медленно, но верно выходила из беспрецедентного экономического кризиса − в 1937 г. показатели ВНП вернулись практически на уровень 1929 г., а безработица в сравнении с 1933 г. снизилась на 10%. В конце 1937-1938 гг. произошел некоторый спад производства (критики назвали его «рузвельтовской рецессией»), который после возобновления и расширения президентом антикризисных мер был быстро преодолен. В 1939-1940 гг., то есть еще до войны и перевода экономики на военные рельсы, ВНП превзошел уровень 1929 г., безработица вернулась к уровню 1937 г. и была в 1,5 раза ниже, чем в 1933 г. Обращает на себя внимание стабилизация цен − их колебания в 1930-е гг. были незначительны (Согрин В. В. США в ХХ веке. Тенденции и итоги общественно-исторического развития // США. Канада: экономика, политика, культура. 1999. № 9. С. 41).

Таким образом, в работах, посвященных оценке законотворческой деятельности Рузвельта наблюдается следующая тенденция – чем дальше они отстоят от эпохи Великой депрессии, тем сильнее в них положительные характеристики (за исключением монографии Фолсома, но это единичный случай). Вероятно, это связано с тем, что в перспективе у историков появляется больше возможностей и инструментов для оценки и для переосмысления накопленного теоретического и практического материала, для проверки возможных гипотез и анализа сходных процессов, происходящих в других исторических условиях.

В современных исследованиях подчеркивается, что экономические результаты «Нового курса» нельзя считать абсолютно успешными, однако и отрицать их эффективность тоже неверно. Именно благодаря созданному Рузвельтом механизму государственного регулирования, экономика США к концу 1930-х гг. по ряду важнейших показателей вернулась к докризисному уровню, а по другим показателям восстановление, пусть и медленно, но продолжалось. Вступление США во Вторую Мировую, безусловно, ускорило восстановление этих показателей и одновременно создало условия для нового, во многом беспрецедентного взлета американской экономики.

Действительно уникальным критиком политики «Нового курса» являлся непосредственный свидетель и участник событий Дж. Кейнс. Известно, что Кейнс состоял в переписке с Рузвельтом, личная встреча двух великих людей произошла в 1933 г. В одном из писем экономист указывает, что перед Рузвельтом стоит двойная задача − восстановить экономику после кризиса и осуществить необходимые социально-экономические реформы. По нашему мнению, Кейнс посчитал необходимым подчеркнуть эти задачи, чтобы указать на последовательность средств в их достижении. Многие законы, принятые в период «100 дней», английский экономист считал недоработанными и поспешными, они в его понимании не только не способствовали регулированию экономики, но скорее тормозили ее. Именно поэтому Кейнс настаивал на приоритетном дефицитном финансировании расходов государственного бюджета, а Рузвельт его откладывал.

Кейнс безусловно заинтересовался «Новым курсом», он видел в нем будущее. Не случайно поэтому он не писал писем Гуверу, а писал именно Рузвельту, в котором он видел своего единомышленника, понимающего приоритетную роль эффективного спроса в определении уровня дохода и безработицы (занятости). В связи с этим экономист критиковал политику роста цен, проводившуюся тогда в США, утверждая, что она основывается на неправильном понимании взаимосвязи между восстановлением экономики и ростом цен: «Рост цен нужно приветствовать, − указывал он в одном из писем Рузвельту, − так как это является симптомом увеличения производства и занятости». И далее: «Стимулирование производства с помощью увеличения совокупной покупательной способности − это верный путь обеспечить рост цен, а не наоборот».

Сегодня кейнсианство практически вытеснено из экономической теории, помещено в раздел забытой классики, на смену ему приходят новые неоклассические доктрины. Меняется и отношение к реформам «Нового курса», в западной экономической науке все сильнее слышны голоса тех, кто называет Рузвельта не спасителем, а губителем нации (как цитируемый выше Фолсом). Уроки реформ почти забылись, их чуть освежил мировой кризис 2008 г., однако, почти сразу же они вновь ушли в небытие.



Понравилась статья? Отправьте автору вознаграждение: