Западная стена
Эта стена сохранилась на высоту около 2,7 м, вдоль ее нижней части проходит суфа высотой около 0,6 м с выступающей центральной частью. В нижней части стены, над суфой, орнаментальная кайма шириной около 0,5 м. Выше стена покрыта росписями. Во многих частях ее имеются выпады штукатурки, потертости и следы преднамеренной порчи. В южной (левой) и центральной частях целые участки стен испорчены сливными ямами, устроенными в помещениях X-XI вв. И все же их сохранность дает возможность понять общий сюжет.
Весь рисунок, исполненный на голубом фоне, расчленен на три горизонтальные группы. В самой нижней части над орнаментальной каймой изображены послы с дарами, двигающиеся слева и справа к центральной части стены, и встречающие их приближенные царя. Вторую группу составляют персонажи, сидящие спиной к зрителям, третью — сидящие лицом ко второй группе, но из них сохранилось всего 4 фигуры. Судя по костюмам, прическам и, главное, отсутствию даров в руках, вторую и третью группы также составляют приближенные самаркандского царя.
На переднем плане, в нижнем первом ряду южной (левой) части стены, изображена первая группа приближенных царя. Несмотря на то, что живопись в этой части значительно пострадала, на испорченной поверхности все же видно несколько контуров фигур, выполненных красной краской (рис. 4, табл. VI). Так как группа лиц на западной стене, составляющая свиту самаркандского царя, самая большая, то мы в первую очередь дадим подробное ее описание, а затем перейдем к описанию и определению послов на западной стене и их же фигур на других стенах.
Рис. 4. Западная стена. Деталь, реконструкция, фиг. 1
Табл. VI. Западная стена. Деталь 1
Фигура 1 — лицо повернуто вправо, нос с небольшой горбинкой, видны контуры губ, угол левого глаза приподнят к виску. В левом ухе серьга. Волосы спускаются за спину. На шее гривна с тремя крупными бусинами. Правая рука приподнята кверху, виден рисунок трех пальцев. Рукав опускается к локтю, образуя складки. Перед этой фигурой белая ткань со следами складок, выполненных красными контурными штрихами, возможно, деталь одежды другой фигуры. Если это так, то обе фигуры изображены сидящими.
Фигуры 2, 3, 4 — три персонажа, идентифицируемые, согласно надписям, как послы из Чаганиана (см. табл. VI). Перед ними большая промоина от ямы X в. На испорченном участке стены могла поместиться еще одна фигура.
Фигуры 5, 6 (рис. 5, см. табл. VIII) — персонажи из свиты самаркандского царя, которые встречают и сопровождают чаганианских послов. Очень выразительна фигура 5 — мужчина, стоящий анфас. Голова его повернута на 3/4 назад, он как бы обращается к идущим за ним персонажам, левая нога направлена по ходу движения процессии, а правая слегка повернута вправо. На голове длинные черные волосы, спускающиеся за спину. Рисунок лица не сохранился. На шее гривна. Одет в светло-желтый кафтан. Широкие двустороннее треугольные, отвороты и высокие оёщлага украшены изображениями крылатых лошадей. Правая пола кафтана закрывает левую и посередине туловища, несколько выше пояса, застегивается на одну круглую пуговицу. Халат — гладкий, поэтому художник на гладком фоне прорисовал контурными линиями направление складок. Тонкая тесьма оторачивает правую полу халата. С пояса прямыми тяжелыми складками свисает платок синего цвета с каймой, украшенной трехлепестковыми цветами. В правой руке мужчина держит небольшую палочку с рогаткообразной ручкой. Кисть руки находится в рогатке, ствол палки пропущен между указательным и средним пальцами, а большой палец охватывает ручку и опущен вниз; средняя часть палки красного цвета, а нижняя и верхняя — черного с белыми точками. Левая рука согнута в локте, указательный палец вытянут вперед, как бы указывая направление движения. На руке следы согдийской надписи и браслет. Около правой руки видны пальцы руки персонажа, шедшего сзади, фигура его не сохранилась. Рука окрашена в розовый цвет. Несколько ниже пояса, у левого бедра, следы черного предмета, возможно, ножен кинжала.
Рис. 5. Западная стена. Деталь 2, реконструкция, фиг. 5, 6
Табл. VII. Западная стена. Деталь 4
Фигура 6 — мужчина, туловище повернуто влево. Лицо светло-коричневого цвета, изображено в трехчетвертном развороте. Нос прямой, брови тонкие, небольшие красные губы, над ними тонкие усики. В правом ухе серьга. На лице следы согдийской надписи. Черные волосы спускаются за спину и доходят до пояса. На шее гривна. Мужчина одет в гладкий коричнево-красный халат с двусторонними отворотами, на которых изображены горные бараны. В талии халат перетянут черным поясом, украшенным кружками. С правой стороны пояса на синем ремешке подвешен прямоугольный мешочек. Он сшит из ткани с рисунком, изображающим крылатых лошадей. Справа от мешочка белый платок с кромкой из черных точек, слева перед мешочком узкий кожаный пенал. Рисунок левой руки плохо сохранился, видимо, она находилась на рукояти меча, часть которого видна между фигурами. Правая рука вытянута вперед. Этой фигурой завершается процессия, движущаяся с южной стороны к центральной части композиции.
Фигуры 7, 8, 9, 10, 11 — справа от предыдущей группа людей, посольство, состоящее из 5 человек. Мы предполагаем, что это посланники из Китая или Восточного Туркестана.
Фигуры 12, 13, 14 —то же посольство. Первый вариант рисунка — контурное изображение фигур выявлено под слоем голубого фона стены; в окончательном варианте на их месте нарисована следующая группа.
Фигуры 15, 16, 17 — изображены справа от фигур 7-11. Эти три мужские фигуры из свиты самаркандского царя.
Они стоят друг перед другом, причем каждый последующий выше предыдущего, изображены они со спины. Фигура 15 (рис. б, см. табл. XXXII) одета в белый халат, голова повернута в профиль вправо, лоб высокий, нос прямой, слегка выступающие припухлые губы, черные усики, опускающиеся вниз к губе, ухо с серьгой. Черные длинные косы спускаются на спину и заканчиваются ниже талии. До талии они идут сплошной черной полосой, а у пояса разделяются на четыре тонких косички, нижние части которых заканчиваются четырьмя распущенными локонами. С правой стороны у пояса контурный рисунок круглого мешочка. Левая рука опущена вдоль туловища. Пальцы руки ладонью наружу. Правая рука согнута в локте, сжата в кулак, только указательный и большой пальцы подняты вверх. На руках золотые браслеты. Видна орнаментированная ткань воротника, такой же тканью украшены высокие манжеты. На них круги с перлами, в середине кругов — голова кабана.
Рис. 6. Западная стена. Деталь 3, реконструкция, фиг. 15, 16, 17
Фигура 16 изображена в той же позе, лицо светло-коричневого цвета, слегка приподнято. Черные косы заканчиваются локонами. Красный халат перетянут поясом с круглыми белыми бляшками. С правой стороны у пояса мешочек из орнаментированной ткани, хорошо виден его верхний клапан. На клапане черный ремешок с пряжкой. Правая рука опущена вдоль туловища.
Фигура 17 сохранилась плохо, виден только профиль контурного рисунка, халат не окрашен. Выделяются черные косы, пояс с круглыми бляшками. Правая рука с браслетом опущена вдоль туловища. Кисть левой руки зажата в кулак и приподнята кверху, большой и указательный пальцы подняты вверх.
Фигуры 18, 19 также из свиты царя, стоят в нижнем ряду в числе встречающих следующее посольство. Фигура 18 (рис. 7, табл. VII) — вторая из этой группы. Мужчина одет в красный халат с треугольными двусторонними отворотами, сделанными, как и высокие обшлага, из орнаментированной ткани, изображающей павлинов с ожерельем в клюве и развевающимися за головой лентами. Мужчина стоит, повернувшись на 3/4 вправо. Волосы спускаются за спину, развевающиеся концы кос видны за талией. Сохранился рисунок губ и усов. На шее золотая гривна с синим, каплевидной формы подвеском. Правая пола халата перекрывает левую и застегнута на круглую пуговицу, которая видна под поясом с левой стороны фигуры. Халат не орнаментирован, в местах сгибов (например, у локтя и пояса) видны складки, прорисованные штрихами. Левая рука опущена вдоль туловища, а правая, с кольцом на мизинце, опирается на палочку. С левой стороны к поясу прикреплен кинжал в черном чехле, на котором две квадратные петли для крепления с портупеей. За рукой с левой же стороны видна ручка меча. С правой стороны к поясу подвешен платок, он прикреплен металлическим ромбовидным зажимом. Рядом с платком висит футляр для кисточек или ножа. Одна нога повернута вправо, а вторая — полуоборотом влево.
Рис. 7. Западная стена. Деталь 4, реконструкция, фиг. 18, 19
Фигура 19 (см. рис. 7, табл. VII) — мужчина — одет в халат, рукава с черными обшлагами, без отворотов. Халат не окрашен, только ниже пояса видны легкие желтые мазки. Большое количество складок на верхней части одежды выполнено контурными линиями. Он стоит, согнув руки в локтях, опираясь на высокий с «Г»-образной ручкой посох; правой рукой держит ручку посоха, а левая рука лежит на правой. На талии, под кожаным поясом, к которому прикреплен кинжал, широкая, скрученная жгутом желтая ткань (платок?). С правой и левой сторон — квадратные мешочки или накладные карманы. С левой стороны видна также ручка меча. Персонажи 18 и 19 встречают две делегации, впереди которых особняком изображена фигура 20.
Фигура 20 (см. рис. 7. табл. VII) — мужчина, рисунок выполнен только контурными линиями. Судя по рисунку ног в черных сапожках, он идет в сторону встречающих, но голову с коротко подстриженными волосами он повернул назад, обращаясь к идущим за ним членам посольства. Правая рука, поднятая вверх, находится перед лицом посла,, пальцы руки сжаты в кулак, большой палец поднят кверху. Левая рука опущена вниз вдоль туловища. Лицо изображено в профиль. Волосы головы не окрашены только сзади (легкие серые мазки), хорошо видны контуры красного рисунка спускающихся на лоб прядей волос. В ухе серьга; брови и усы черные. Халат не окрашен, лишь в двух местах видны следы белой краски.
Фигуры 21, 22, 23 — послы, к которым обращается персонаж 20 (о них, как и о следующем посольстве, скажем ниже).
Фигуры 24, 25 — последнее посольство на этой стене.
Во втором и третьем ряду изображены персонажи из свиты царя.
Фигуры 26, 27 — изображены стоящими на втором плане в левой части стены, тогда как все остальные персонажи из свиты царя на втором и третьем плане сидят (см. рис. 4, табл. X). Фигура 26 в; красном халате, изображение сохранилось от талии до сапог. С левой стороны видна ручка меча, спереди прикреплены желтые ножны кинжала. Ручка кинжала черная с белыми точками и перекрестием. С правой стороны к поясу подвешен круглый мешочек с ремешком, ниже его-на черном шнурке свисает синий платок, который прикреплен в середине к шнуру фестончатым металлическим зажимом, рядом пенал для кисточек (?). Спереди на халате много складок.
Табл. X. Западная стена. Деталь 1
Фигура 27 (см. рис. 4, табл. X) — мужчина в белом халате стоит спиной к зрителям, голова не сохранилась. Левая рука у талии, возможно, придерживает меч, часть которого видна за спиной с левой стороны. Правая рука опущена вниз, в ней клюшка для игры в поло (човган). На нижней части халата в середине глубокая складка, внизу виднеется красная подкладка халата. По бокам халата разрезы. Фигура представляет большой интерес, так как на ней начертана надпись из 16 строк вертикального согдийского письма и две горизонтальные строчки бактрийским письмом.
Следующая большая группа людей приближенных самаркандского царя изображена сидящей на ковриках. Эта часть рисунка стены сохранилась плохо, так как выше штукатурка с живописью уничтожена.
Фигура 28 (см. рис. 4, табл. X) — первая из этой группы — сидит в красном халате на коврике, скрестив перед собой ноги, спиной к зрителям, туловищем слегка обращена вправо, левая рука поднята вверх; под мышкой правой руки опирается на палку с рогатиной; лицо повернуто в профиль. Длинные косы спускаются на спину. К наборному поясу прикреплен круглый мешочек с ремешком. На левом, слегка выступающем колене лежат ножны меча. Коврик, предназначенный для одного человека, желтый, квадратной формы с каймой, на которой видны синие орнаментированные круги с перлами.
Фигура 29 изображена в такой же позе. Голова повернута вправо, видны черные усы. За спиной ножны меча красного цвета, ручка черная, с белыми точками. Судя по позе мужчина обращается к сидящему справа от него персонажу, фигура которого почти не сохранилась, виден только контур лица и часть руки. Перед этой группой людей, сидящих спиной к зрителям, обращены к ним в фас еще два персонажа. Они на третьем плане.
Фигура 30 — мужчина в желтой одежде. Сидит на красном коврике, скрестив ноги в черных сапожках. В левой руке светло-коричневого цвета кинжал. Из-за правого колена выступает конец меча, лежащего за спиной. Верхняя часть рисунка не сохранилась.
Фигура 31 — мужчина, сидит на коврике с орнаментированной каймой, одет в такое же одеяние красного цвета.
Следующая часть сцены отделена значительной лакуной, так как в этом месте стены большая промоина от сливной ямы X века. Правее промоины видна часть меча, а рядом чередующиеся оранжевые и желтые полосы, поднимающиеся кверху, где их рисунок обрывается.
Фигура 32 (см. рис. 4, табл. IX) — сидящий мужчина, сохранность очень плохая, видно колено. Хорошо сохранился рисунок платка темно-розового цвета.
Табл. IX. Западная стена. Деталь 3
Рисунок следующих двух персонажей — фигуры 33, 34 плохо сохранился, так как здесь стена сильно разрушена.
Фигура 33 (см. рис. 6, табл. IX) — видны только ноги в черных сапожках, персонаж, видимо, стоял анфас.
Фигура 34 справа от предыдущей, частично сохранилась нижняя часть желто-розового халата и черные сапожки.
Фигура 35 — спина сидящего с некоторым поворотом вправо мужчины. Сохранился только контурный рисунок; красные ножны меча и нижняя часть какого-то предмета желтого цвета, опускающаяся перед ним (возможно, часть музыкального инструмента). Мужчина обращен к персонажу, сидящему перед ним.
Фигура 36 — мужчина, сидящий анфас, в голубом халате, левую руку он положил на бедро, из-под руки выступает желтый платок и мешочек, такой же, как на поясах у ряда других фигур. В данном случае мешочек переброшен через меч, лежащий на ногах; ручка с перекрестием, ножны не окрашены, очень хорошо видна металлическая петля для крепления к портупее. Прослеживаются треугольные отвороты халата и черные косы, опускающиеся за спину. Этот персонаж, как и предыдущий, изображен сидящим не на коврике.
Следующие пять персонажей второго ряда изображены сидящими на ковриках спиной к зрителям.
Фигура 37 (см. рис. 6) — мужчина, сидит спиной к зрителям, как и остальные четыре фигуры. Халат не окрашен, за спиной видны красные ножны, черная ручка меча с перекрестием голубого цвета. Можно различить контурный рисунок левой руки — два пальца вытянуты горизонтально. На спине 5 кос. Коврик, на котором фигура, квадратный, желтого цвета с черными пятнами (возможно, это шкура леопарда). Кайма из материи красного цвета, орнаментированная фигурками птиц с ожерельем в клюве.
Фигура 38 (см. рис. 7, табл. VII) — мужчина, сидящий рядом, рисунок такой же сохранности. Руки расставлены в локтях, видны линии палки под правой рукой. Ножны черные, с желтым наконечником. Коврик украшен четырехлепестковыми розетками.
Фигура 39 — справа от предыдущего изображен мужчина, одет в красный халат. Правая рука опирается локтем о колено, поднята кверху. В длинные черные косы вплетены украшения из камня голубого цвета (лазурит?). С правой стороны к черному поясу прикреплен желтый круглый мешочек с голубым клапаном, из-под него спускается синий платок. Ножны меча лежат за спиной. Коврик квадратный с орнаментированной каймой.
Фигура 40 — мужчина с длинными черными косами, сидит на меховом коврике коричневого цвета, волоски меха переданы художником черными вертикальными штрихами, хорошо прорисованы мягкие складки неокрашенной одежды. Туловище повернуто вправо. Правая рука с браслетом направлена к соседу, с которым он ведет беседу, что хорошо видно по ракурсу следующей фигуры — 41 — это мужчина в желтом халате, он сидит на темно-сером с красной каймой квадратном коврике. За спиной его синие ножны меча с желтым наконечником, справа полукруглый мешочек, из-под которого на синем шнурке с металлическим зажимом спускается красный платок, рядом небольшая тонкая палочка или ножны ножа. Видны концы пяти кос.
Фигура 42 (см. рис. 7). Правее фигуры 41 на подогнутых под себя ногах на полу сидит мужчина. Поза, в которой он изображен, отличается от предыдущих так как они все сидят, скрестив ноги перед собой. Халат не окрашен. Кисть левой руки покоится на колене, на мизинце кольцо. Рисунок правой руки не сохранился, по-видимому, она находилась на посохе, нижняя часть которого видна перед фигурой. Складки на одежде обрисовывают формы тела. Меч и кинжал вдоль левого бедра, ножны красные, с фигурными петлями для ремней портупеи.
Всего на западной стене сохранились изображения 42 фигур, однако их было значительно больше. Согласно нашему толкованию. 30 из них относятся к свите Вархумана, а 12 — изображения послов.
На северной правой части этой же стены изображена еще одна композиция, состоящая из 11 вертикальных коричневых полос, а под ними ряд кругов с рисунками фантастических лиц (см. рис. 21, табл. XLI). Об этой композиции мы скажем ниже после анализа изображений перечисленных персонажей западной стены. Фигура самого царя не сохранилась, но, судя по всей композиции, он был изображен в центре верхней части западной стены.
Рис. 27. Восточная стена, реконструкция, фиг. 8, 9, 10
* * *
«В VI в. далеко от границ Средней Азии, на Алтае, складывается государственное образование, которое сыграло важную роль в истории Средней Азии,— Тюркский каганат (551-744 гг.)» (Б. Г. Гафуров. Таджики, стр. 215). Так начинает одну из своих глав, посвященую народам Средней Азии в VI — конце VIII вв. видный советский востоковед Б. Г. Гафуров в своей книге «Таджики». Не останавливаясь подробно на истории тюрок, укажем на основные исторические этапы.
Тюркский правитель Бумын (Ильхан) сумел подчинить себе различные тюркские племена, жившие в Монголии и на Алтае, и образовать сильное государство. При преемнике Бумына кагане Мухане (553-572 гг.) его брат Истеми возглавил поход на Запад: он достигает Черного моря и захватывает Боспор Кимерийский. Тюркские отряды выходят к границам Ирана. «Создается огромная кочевая империя, охватившая пространство от Кореи до Причерноморья» (Там же). Но такой могучей тюркская держава оставалась до рубежа VII в. В 600-603 гг. она распадается на Восточный и Западный каганаты. В Западнотюркский каганат входила и вся Средняя Азия. В середине VII в. (630-682 гг.) Восточнотюркский каганат перестает существовать, и только в конце VII в. возникает второй Восточнотюркский каганат. Войска тюрок предпринимают походы на Запад в пределы Средней Азии. Конец политическому господству тюрок в Средней Азии принесли арабы, которые в конце VII — середине VIII в. подчинили себе основные территории Средней Азии (Там же, стр. 216). Такова главная шкала событий, связанных с тюрками, развернувшаяся на территории Средней Азии в VI — начале VIII в.
Более подробно остановимся на некоторых вопросах проникновения тюрок в согдийское общество, когда они из сторонних наблюдателей и сборщиков дани становятся активными участниками в его политической и экономической жизни. В связи с этим прежде всего необходимо попытаться выяснить, кого же изображает самая многочисленная группа фигур на западной стене? Как мы уже отмечали (Л. И. Альбаум. Новые росписи Афрасиаба, в сб. «Страны и народы Востока», вып. X, М., 1971, стр. 87), по нашему предположению изображены тюрки из свиты самаркандского царя. По письменным источникам известно, что во второй половине VI в. на северных границах Средней Азии появляются тюркские племена, оказавшие большую помощь Сасанидам в их борьбе с эфталитами. Разбив в 60-х годах VI в. под Бухарой эфталитов, тюрки захватывают ряд областей Средней Азии, что привело к ухудшению их отношений с Сасанидами. Последние вторгаются в южные районы Средней Азии, где еще остались полунезависимые эфталитские правители и захватывают их. Но в 80-х годах весь правобережный Тохаристав к северу от Амударьи был подчинен тюркам. Между тюрками и эфталитами заключается мирный договор для борьбы с Сасанидами.
В конце VI в. тюрки, поддерживая самаркандского правителя, укрепляют свои позиции в Средней Азии. Так, западнотюркский каган Датоу (Кара-Чурин) (575-603) отдает свою дочь в жены самаркандскому правителю. Укрепляются его контакты с другими областями Средней Азии. В Пайкенде управляет его внук Нили-хан. а в Чаче (Ташкент) — второй его внук Шегуй (Л. Н. Гумилев. Древние тюрки, М., 1967, стр. 138)
В 605 г. тюрки убили владетеля Ши (Чача), а управление этим владением передали тюрку Дэлэ-Фучжи (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. II, стр. 313).
В 618 г. один из западнотюркских каганов Тун-Шеху (618-630) захватил обширные районы на Западе, в том числе и Среднюю Азию, присвоил местным владетелям «титул Сылифа, и отправил Тутуней (титул наместника.— Л. А.)» (Там же, т. I, стр. 383) для наблюдения за ними и сбора податей. Чтобы заручиться поддержкой одного из могущественных владетелей Средней Азии — правителя Кана — Самарканда, Тун-Шеху отдал ему в жены свою дочь. Этим он укрепил связь с местным правителем, который, как сообщает источник, «поддался тукюесцам», т. е. стал подданным тюрок (Там же, т. II, стр. 311). В Тохаристане в 30-х годах VII в. находился тюркский наместник (Б. Г. Гафуров. Таджики, стр. 229). В 40-х годах VII в. территория Средней Азии входила в состав владений тюркского правителя Ибис Ышбара джабгу-хан (Ипи Шабало Шеху) (639-641), которому, кроме Кана (Самарканд), подчинялись Куча, Карашар, Тохаристан, Шаш, Кеш, Амуль и др. (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений... т. I, стр. 287)
В районе междуречья Чу и Или располагалась кочевая столица Ибис-Ышбара джабгу-хана, называемая Южной Ордой (Л. Н. Гумилев Древние тюрки, стр. 216-217).
Междоусобная война тюрок привела к усилению власти тюркского хана Юкука (Дулу-хана), стремившегося воссоздать былую мощь тюркского каганата; ему подчинялась громадная территория от Или до сибирской тайги. В 40-х годах VII в. он предпринимает поход на Согд. Подчинив Тохаристан, он «соединенными силами» ударил на Самарканд и Маймург и разгромил эти богатые города (Там же, стр. 218). Но вспыхнувшая вражда между Юкук-ханом и племенами дулу вылилась в восстание, с которым он не смог справиться и Юкук вынужден был удалиться в покоренный им Тохаристан, где в 653 г. он умирает (Там же, стр. 219).
Воинственные тюркские племена дулу всегда играли большую роль в распределении сил тюркских ханов, от их поддержки зависел военный успех того или иного хана. После распада Западнотюркского каганата в 604 г. союз племен дулу приобрел большую силу. Они стремились ограничить власть ханов и сосредоточить ее в руках своих беков, поддерживали тесный контакт с другим крупным тюркским племенным союзом нушиби и владетелями согдийских оазисов (Там же, стр. 155). Единым правителем они признали внука Кара Чурина, владетеля Чача — Шегуй-хана, которому к 612 году были подчинены все согдийские владения (Там же, стр. 156). Позднее именно тюркские племена дулу поддержали Юкук-хана в его походе на Тохаристан и Согд, они участвовали в захвате и разгроме таких крупных городов Согда, какими были в середине VII в. Самарканд и Маймург. В такой неспокойной обстановке жили согдийцы в середине VII в. Непрекращавшаяся междоусобная война тюркских царевичей за владение Западным каганатом окончилась победой Ышбара-хана, разгромившего войска мервского правителя Махуя Сури. Ышбара-хан перебрасывает свои войска с Амударьи в долину Или для отражения вторгшихся туда объединенных имперских войск. В 655 г. он сумел сдержать их натиск, но в 657 г. тюрки были разбиты. Ышбара-хан бежит к чачскому тархану, но тот выдает его. Западнотюркское объединение окончательно перестает существовать.
Еще во время борьбы Ышбара-хана с имперскими войсками от него отпадают и становятся самостоятельными многие среднеазиатские владения, в том числе Кан, Кушания, Маймург, Шахрисабз и многие другие. Видимо, в это смутное время многие из тюркских ханов захватили власть в отдельных владениях. Так, царь одного из крупнейших тохаристанских владений Хутталяна происходил из тюркского племени (Б. Г. Гафуров Таджики, стр. 229). В это же время в исторических хрониках, письменных источниках, на монетах появляется имя согдийского царя Вархумана (О. И. Смирнова. Каталог монет с городища Пенджикент, М., 1963, стр. 27). Вопросам социальной и политической истории Согда накануне арабского завоевания посвящено большое количество исследований (В работе А. Джалилова «Согд накануне арабского нашествия и борьба согдийцев против арабских завоевателей в первой половине VIII в.» (Труды УАИЭ АП ТаджССР, Сталинабад, 1961) дается подробный обзор литературы по этим вопросам), но считать окончательно разрешенной какую-либо из проблем нельзя. Междоусобные войны тюрок привели к распаду этого объединения на ряд мелких самостоятельных княжеств, во главе многих из них стояли тюркские царевичи.
Участие тюрок в жизни Согда не могло не отразиться на культуре согдийцев. Не нарушая установившегося ритма городской жизни, они активно включаются своими обычаями и обрядами в жизнь согдийцев, воспринимая в то же время многое из их жизни.
Постараемся проследить некоторые черты облика тюрок по письменным источникам и памятникам искусства, сопоставляя их с изображением фигур вышеописанной группы росписей Афрасиаба. О том, что тюрки носили длинные косы, известно из письменных источников. Так, в 630 г. путешественник Сюань-цзян в районе Токмака встретил тюркского хана со свитой, обратив внимание на одежду хана: халат из зеленого атласа, ниспадающие на плечи волосы перехвачены на лбу шелковой лентой. У членов свиты, состоявшей из двухсот всадников и одетых в парчовые халаты, «волосы были заплетены в косы» (Е. Chavannes Documents sur les Toukine (Turcs) occidentaux. Recueillis et commentés par Ed. Chavannes SPb — (Сборник трудов Орхонской экспедиции, вып. VI), СПб., 1903, стр. 194).
В конце VI в. после завоевания тюрками Турфана, местные жители восприняли тюркские обычаи. Однако уже в 612 г. владетель Турфана изменил обычаям тюрок. В декрете, изданном по этому поводу, он написал: «Мы до сего времени... распускали волосы (т. е. заплетали в косу, спускаемую назад)... подданным моим надлежит расплести косы» (H. Я. Бичурин Собрание сведений..., т. II, стр. 254).
В этом же повествовании говорится о владении Кан: «Его владетель заплетает волосы... Супруга его есть дочь тюркского хана..., складывает волосы на голову и накрывает черным покрывалом» (Там же, стр. 271).
Следовательно, не только тюрки, но и подчиненные им владетели и народы еще до краха Западнотюркского каганата носили косы.
Обычай ношения длинных кос известен еще у гуннов. Так, при раскопках Ноин-Улинских могильников среди прочих находок были обнаружены «женские или мужские косы из черных полужестких или даже мягких волос, заключенные в шелковые с фестонами чехлы, с талисманами, или совершенно открытые, как, например, одна женская густая черная коса с вплетенным красным шнурком в конце (так же как и у мужских фигур в росписях Афрасиаба.— Л. А.) и перевязанная таким же шелковым красным шнурком посередине» (П. К. Козлов Северная Монголия. Ноин-Улинские памятники. Краткие отчеты экспедиций по исследованию Северной Монголии, Л., 1925, стр. 9). При раскопках «одной из могил найдено было семнадцать кос. По-видимому, срезанные косы являлись знаком траура. Косы заключены были в шелковые футляры с нашитыми на них треугольными фестонами» (С. А. Теплоухова Раскопки кургана в горах Ноин-Ула. Краткие отчеты экспедиций по исследованию Северной Монголии, стр. 20). Датируются они рубежом новой эры.
В связи с этим же вопросом рассмотрим некоторые каменные нзвания, известные в литературе как «балбалы». Они широко распространены на обширных горностепных пространствах Центральной Азии — в Монголии, Туве, Южном Алтае, Казахстане, Киргизии, т. е. в районах обитания тюркских племен. На протяжении многих десятков лет ученые изучают их, пытаются дать классификацию, определить датировку. Многие исследователи называют их древне-тюркскими изваяниями, но в отношении семантического их определения существуют две основные точки зрения. Одна группа ученых предполагает, что статуи изображают знатных тюрок и поставлены над их могилами (Л. А. Евтюхова Каменные изваяния Южной Сибири и Монголии, МИА СССР, № 24, М., 1952, стр. 116; Л. П. Потапов Очерки по истории алтайцев, М.—Л., 1953, стр. 86; Л. Р. Кызласов Исторя Тувы в средние века, М., 1969, стр. 35-43 и др.). Сторонники другой теории считают, что балбалы изображают главных врагов погребенного. Этой теории придерживались и мы (Н. И. Веселовский Современное состояние вопроса о «каменных бабах» или «балбалах», Записки Одесского общества истории и древностей, т. XXXII, 1915, стр. 408-444; В. В. Бартольд. К вопросу о погребальных обрядах тюрок и монголов, ЗВОРАО, т. XXXIV. стр. 2; А. Д. Грач. Древнетюркские изваяния Тувы, М., 1961, стр. 73-93; Л. И. Альбаум. Балалык-тепа, Ташкент, 1960, стр. 190-196). Но, анализируя новые данные и, особенно, учитывая выводы Л. Р. Кызласова, мы считаем каменные изваяния изображением погребенных, хотя в борьбе западных и восточных тюрок на могиле тюрка могли поставить изваяние побежденного им при жизни тюрка. Но в данной работе нас интересует сам факт — каменные изваяния изображают тюрка.
Сравнивая изображения каменных изваяний тюрок — их одежду, состоящую из халата с правосторонним и двусторонними треугольными отворотами, с наборными поясами и подвешенными к ним кинжалами, сосудами, мешочками и т. д. — с изображениями фигур вышеописанной группы в росписях Афрасиаба, мы находим очень много общего. Длинные косы имеются у многих каменных изваяний. Все это наводит на мысль, что и там, и здесь изображены тюрки.
Ф. А. Заславская проделала большую и интересную работу по изучению терракотовых статуэток всадников с булавами, найденных на городище Афрасиаб. Из 18 изученных ею терракот Л. В. Ошанин по антропологическому признаку выделил 5 типов, из которых: 1) пять — с явно выраженным монголоидным типом; 2) пять — слабо «монголозированны»; 3) три — европеоидного типа; 4) три — явно выраженного европеоидного типа и 5) одна — неопределенного типа. Следовательно, монголоидный тип в терракотовых статуэтках составляет более 60%, а европеоидный — только 33% (Ф. А. 3аславская Терракотовые статуэтки всадников с булавами из Афрасиаба в собрании Музея истории УзССР, в сб. «Труды Музея истории УзССР», вып. III, Ташкент, 1956, стр. 88). Этот процент, конечно, не может характеризовать подлинное соотношение монголоидного и европеоидного типов населения, в действительности европеоидное население было в большинстве. Но художник-коропласт отражал интересы определенной группы людей, занимавших доминирующее положение в согдийском обществе VI-VIII вв. Все признаки монголоидной и слабо монголоидной групп терракотовых статуэток всадников имеют и персонажи росписей: широкое круглое безбородое лицо, брови сходятся на переносице, небольшой нос, маленький рот с полными губами, глаза косого разреза, небольшие усы с опущенными вниз концами, «в правой руке они держат булавы», «вооружены подвешенными к поясам кинжалами» в таких же ножнах, как и на росписях, у них «круглые в сечении гривны и серьги с одной шаровидной подвеской», у всех одежда плохо различима, однако отчетливо видно, что рукава заканчиваются обшлагами, пояса наборные (Там же, стр. 93).
Все остальные европеоидные статуэтки имеют те же атрибуты, но различаются отдельными деталями, у некоторых явно длинные волосы, зачесанные назад, у одной в руках сосуд для воды (?)
Все статуэтки оттиснуты в формах и обратная их сторона сглажена, так что волос и других деталей не видно. Внимание исследователя было обращено на группу памятников, появившихся в Средней Азии со времени тюркского завоевания, — каменные изваяния, датируемые VI-VIII вв. и дающие материалы о костюмах, украшениях и реалиях тюрков. Сравнение всех материалов привело исследователя к выводу, что в терракотовых статуэтках всадников с Афрасиаба можно видеть местный согдийский вариант «каменных баб» (Там же, стр. 103) и и что, возможно, они являлись «изображениями умерших» (Там же, стр. 104), хотя с этими выводами вряд ли можно согласиться. Далее исследователь дает анализ отдельных деталей одежды, поясов, оружия, сосудов, украшений и приходит к заключению, что терракотовые фигурки с булавами являются «изображениями персонажей тюркской и согдийской феодальной знати», в них представлены «некоторые категории господствующего класса согдийского общества V-VIII вв.» (Там же, стр, 114-115) Такие же статуэтки, найденные на Афрасиабе и в других местах, имеются во многих музеях, например, в Самаркандском (В. А. Мешкерис. Терракоты Самаркандского музея, Л., 1962, стр. 39-40, табл. XVII-XVIII; 302-329): из 28 опубликованных статуэток всадников 10 европеоидного типа, 18 —монголоидного, т. е. более 64%.
В связи с этим небезынтересно указать на одну хорезмийскую терракотовую статуэтку, изображающую мужскую голову (Там же, стр. 107, табл. XXX; 406): широкое, почти круглое лицо, низкий, слегка убегающий назад лоб. Углы глаз слегка опущены, усы тонкие, опущены вниз, волосы причесаны на прямой пробор и косами спускаются на плечи. Под шеей хорошо прослеживаются треугольные отвороты халата. Тип лица близок группе, изображенной в росписях Афрасиаба.
Л. И. Ремпель, описывая терракотовые статуэтки воинов с булавами, считает, что здесь наряду с согдийцами изображены тюрки (Г. А. Пугаченкова, Л. И. Ремпель Выдающиеся памятники изобразительного искусства Узбекистана, Ташкент, 1960, стр. 55) и что по манере изображения согдийцев и тюрков терракоты неразличимы (Там же, стр. 57).
Характерны некоторые украшения персонажей вышеупомянутой группы людей в росписях Афрасиаба — круглые серьги и золотые гривны с кулонами и квадратными бляшками. Иногда к центральной круглой или квадратной бляшке подвешивался драгоценный камень синего цвета, каплевидной формы. Некоторые персонажи, отличавшиеся, видимо, особыми полномочиями, дополнительно к кожаным поясам с наборными металлическими украшениями носили шелковые платки, скрученные жгутом. Так изображен один из персонажей западной стены, встречающий делегацию,— фигура 19: широкий желтый пояс; высокий посох, на который он опирается двумя руками, является инсигнией. В Северной Монголии найдена костяная пластинка с изображением тюрка в подобной же позе с длинными волосами и в длинном халате. В правой руке он держит высокую трость (А. Д. Грач Древнетюркские изваяния Тувы, стр. 79).
Следующий за фигурой 19 персонаж несет палочку небольшого размера, он не имеет второго пояса и является, видимо, помощником первого. При рассмотрении росписей мы обратили внимание, что у некоторых персонажей (западная стена, фигуры 28, 38) из свиты царя, сидящих на ковриках, под мышкой правой руки зажат непонятный предмет. Вначале мы предположили, что изображена книга. Но, сравнив ее с палочками и рогатинами в руках других фигур (западная стена, фигура 5), пришли к заключению, что во время длительных приемов, а также продолжительных бесед, их участники опирались именно на такую палку — рогатину.
У народов Средней Азии сохранилась традиция принимать гостей на полах, устланных в центре коврами, а по краям специальными матрасиками — курпача, на которых сидят и которые подкладывают под руку для удобства. В росписях рогатины и небольшие палочки-трости заменяют курпачи.
Перечислим некоторые характерные общие черты персонажей каменных изваяний, терракотовых статуэток и фигур вышеописанной группы в росписях.
Волосы — на голове гладко зачесаны назад и заплетены в косы (табл. XI). В росписях 4-5 кос, в изваяниях 1-2. Как и на статуэтках, видны следы зачесанных назад волос, тонкие усы спускаются вниз. Борода не прослеживается.
Глаза — монголоидные и реже (в изваяниях и терракоте) европеоидные.
Халаты — с правосторонним или двусторонними отворотами и с запахом правой полы на левую — одежда, характерная как для персонажей, изображенных в росписях, так и для некоторых каменных изваяний. Все халаты одноцветные, отвороты же и широкие обшлага рукавов выполнены из дорогой орнаментированной ткани. В некоторых случаях халаты без отворотов.
Сапоги — мягкие, типа ичигов.
Серьги, кольца. У большинства персонажей серьги в виде небольшого круглого подвеска. Подобные серьги найдены в тюркских погребениях VII-VIII вв. на Алтае (Л. А. Евтюхова, С. В. Киселев Отчет о работах Саяно-Алтайской археологической экспедиции в 1935 г., КСИИМК вып. XVI. М., 1941, рис. 17, 28). Кольца зачастую с шариком вверху (Л. Р. Кызыласов История Тувы, стр. 22). Такое кольцо с золотым шариком было обнаружено нами при раскопках Караултепа в Сурхандарьинской области.
Гривны, по-видимому, согнуты из цельного металлического прута, судя по желтому цвету — золотого, концы украшены двумя кружками, соединенными прямоугольными бляшками.
Украшения, вплетенные в косы — синие камни, видимо, лазурит, круглые, каплевидной формы, прикреплялись при помощи специальных металлических связок — подвесов.
Браслеты — круглые, золотые из цельного прута, концы загнуты, иногда в центре небольшой голубой круглый камень, оправленный этим же металлом.
Пояса — в росписях черные кожаные наборные, каждое звено украшалось круглой металлической бляхой, иногда с камнем, присоединены к поясу клепками. В тюркских могилах найдены наборные пояса с бляшками, наконечниками и подвесками (Там же. Вопросу происхождения наборных поясов в Средней Азии посвящена специальная статья В. И. Распоповой «Поясной набор Согда VII-VIII вв.», СА, 1965, т. IV, стр. 78. Автор связывает появление сложных наборных поясов у согдийцев с вхождением Согда в политическую систему тюркских каганатов. Связь тюрок и согдийцев нашла отражение и в материальной культуре (стр. 78); подчинение местных князьков тюркскому каганату привело к проникновению тюрков в согдийское общество и прежде всего в среду знати. Много тюрков было в окружении Девастича (стр. 89)). Шелковые пояса, видимо, являлись символом знатности и особого положения лица.
Кинжалы — в прямоугольных ножнах с металлическим наконечником. В верхней части ножен две дужки круглые или фигурные для крепления портупеи. Подобные ножны изображены в росписях Варахши (табл. XII), Пенджикента, Кызыла и др. Кинжал имеет перекрестие, прямая ручка заканчивается круглым навершием, иногда изображением головы птицы. Ручка кинжала и лезвие находятся под небольшим углом (коленчатые). Подобные кинжалы характерны как для каменных тюркских изваяний VI-VIII вв. (Там же), так и для росписей и терракотовых статуэток Афрасиаба.
Мечи — прямые, с перекрестием, круглым навершием на рукоятке, ножны с двумя петлями, широко распрострадо н. э. до VIII в. н. э. (О. В. Обельченко Лявандакский могильник, ИМКУ, вып. 2, Ташкент, 1961, стр. 131, 132)
Платки — из тяжелой одноцветной ткани, иногда с кромкой, прикреплены за середину к шнуркам металлическим зажимом. Подвешиваются к поясу с правой стороны.
Мешочки — прикреплены к поясу справа. Название условное, так как они сделаны, судя по рисунку, из твердого материала и обтянуты орнаментированной тканью, имеют верхний закрывающийся клапан и ремешок с пряжкой, чтобы мешочек не раскрывался. По данным исследований А. Д. Грача, мешочки, изображенные у большинства каменных изваяний с правой стороны у поясов,— это каптарги для ношения мелких вещей (А. Д. Грач Древнетюркские изваяния, стр. 65). Подобные каптарги найдены на Алтае и Монгул-Тайге (Л. А. Евтюхова, С. В. Киселев. Отчет о работе Саяно-Алтайской археологической экспедиции, стр. 81-83; Л. А. Евтюхова. Каменные изваяния Южной Сибири и Монголии, МИА СССР, №24, М., 1952, стр. 110). Материалом для них служили войлок, кожа, шелк (для обтяжки). Во время раскопок на горе Муг найдена часть шелкового мешочка, сшитого из четырех кусков разного шелка (А. М. Беленицкий, И. Б. Бентович, В. А. Лившиц. Камчатные ткани с горы Муг, СЭ, М., 1963, №4, стр. 114; И. Б. Бентович, А. А. Гаврилов Мугская и катандинская камчатные ткани, КСИА, № 192, М., 1972, стр. 31, рис. 1). По нашему предположению, это кошель — пристяжной карман.
Ножи. У большинства фигур с правой стороны подвешен узкий предмет. Мы считаем, что это небольшие ножи в ножнах. При раскопках тюркских захоронений около правой руки у пояса иногда лежали железные черешковидные ножи в деревянных ножнах (Л. Р. Кызласов История Тувы, стр. 32), в некоторых случаях это были пеналы для кисточек (фигуры 25, 26).
Даже беглое сравнение облика, костюма, аксессуаров одной из групп людей в росписях Афрасиаба с тюркскими каменными изваяниями, а также некоторыми предметами из тюркских захоронений и терракотовых статуэток свидетельствует об общности материальной культуры тюрков и согдийцев в VI-VIII вв.
Процесс изменения в одежде и облике согдийцев происходил не сразу. В VI в., когда на исторической арене Средней Азии появились тюркские племена, только владетель Согда имел длинные косы по тюркскому обычаю, а его окруженные стригли волосы (Н. Я. Бичурин Собрание сведений..., т. II, стр. 271, 28), отличаясь от правителя и тюрок.
В ранних хрониках говорится о жителях Согда следующее: «Они имеют впалые глаза, возвышенный нос, густые брови» (Там же), это вполне понятно, так как хроника дает характеристику согдийцев VI в.
Но в VII-VIII вв. обстановка изменилась. Тюрки, осевшие в Согде, заняли ключевые позиции в городах и в управлении отдельными владениями. Этнический состав населения Согда также несколько изменился с включением новой волны тюркского населения, процесс монголоизации которого начался «задолго до образования первой обширнейшей тюркской кочевой империи VI в.» (Л. В. Ошанин Палеоантропологические и исторические данные о расселении монголоидных рас в северной степной полосе Средней Азии. Сб. «Вопросы этногенеза народов Средней Азии в свете данных антропологии», Ташкент, 1953, стр. 32) Изменение количества изображенных в росписях и терракотовых статуэтках моноголоидного типа персонажей ни в коем случае не говорит о том, что это касается всего населения Согда. С образованием Западнотюркского каганата намного увеличился процент монголоидного населения только среди правящей военно-феодальной городской верхушки согдийского общества. Поэтому в росписях вышеописанной группы персонажей, являющихся свитой самаркандского царя Вархумана, мы видим в основном монголоидов — видимо, тюрк-согдийцев, с характерными для них длинными волосами, заплетенными в косы (Л. И. Алибаум Новые росписи Афрасиаба, сб.: Страны и народы Востока, вып. X, стр. 87, 88). По этой же причине художники-коропласты изобразили большинство воинов на лошадях монголоидами, а меньшую часть — европеоидами.
О большой роли тюрок в жизни согдийского общества в начале VIII в. свидетельствуют документы, найденные на горе Муг (Таджикистан) (Согдийские документы с горы Муг, вып. II. Юридические документы и письмо. Чтение, перевод и комментарии В. А. Лившица, М., 1962, стр. 17). В одном из них говорится о тюрко-согдийском браке: «Ут-тегин, прозвище которого Ни-дан» (первое имя — тюркского происхождения, а прозвище — согдийское), взял жену «которая зовется Дугдгонча и у которой прозвище Чата» (Там же, стр. 23) (первое имя — согдийское, а прозвище — тюркское). Из документа вытекает, что полноправный брак заключен между знатным тюрком Ут-тегином и согдиянкой Дугдгончей, находившейся под опекой согдийца Чера — правителя Навеката — согдийского города в Семиречье. Жених и невеста, по мнению В. А. Лившица, рассматриваются в этом договоре как представители знати Согда (В. А. Лившиц Согдийские документы с горы Муг. вып. II, стр. 38).
По всей вероятности, тюркская знать, жившая в Согде, имела по два имени: первое — тюркское, и второе — согдийское, причем, второе могло быть дано во время какого-то события, например, присвоения согдийского титула, вступления в брак и т. п., и, наоборот, согдийской девушке, вступившей в брак с тюрком, давалось второе тюркское имя. В этом же брачном документе говорится, что помещение для церемонии заключения брака называлось «Местом законоположений».
Хроники, описывая обычаи государства Кан (Самарканд), упоминают храм, в котором хранится тюркское уложение и «при определении наказания берут сие уложение и решают дело» (Н. Я. Бичурин Собрание сведений.., т. II, стр. 281). В. А. Лившиц предполагал, что упомянутый храм и «Место законоположений» одно и то же (В. А. Лившиц Согдийские документы с горы Муг, стр. 38). Можно заключить, что законоположение, по которому заключались брачные документы в VIII в., было тюркским. В Суй-шу говорится о Согде, что брачные и похоронные обряды одинаковы с тукюскими (Н. Я. Бичурин Собрание сведений..., т. II, стр. 281).
В этом же плане интересен документ, написанный на коже, о продаже половины земельного участка (В. А. Лившиц. Согдийские документы с горы Муг, стр. 45). Он датируется 15-м годом правления в Пенджикенте тюркского правителя Чакын Чур Бильга, что в свою очередь является весьма показательным фактом для характеристики роли тюрок в жизни городов самаркандского Согда (Там же, стр. 51).
В этом договоре особо подчеркнуто, что покупатели «на этой половине участка установят труп (и) оплакивание устроят» (Там же, стр. 48).
Согласно тюркскому, как и согдийскому погребальному обряду, тело покойника помещают в палатку. Сын и родственники приносят в жертву домашний скот и кладут его зарезанным перед палаткой, которую семь раз объезжают на лошади. «Потом перед входом в палатку надрезают себе лицо и производят плач; кровь и слезы совокупно льются» (Н. Я. Бичурин Собрание сведений..., т. 1, стр. 230). Это повторяется семь раз. Затем в определенный день убивают лошадь, на которой ездил покойник, и его вместе с вещами, принадлежащими ему, сжигают.
Естественно, такой обряд мог не понравиться продававшим участок и его следовало оговорить в договоре, чтобы избежать в будущем «распри и скандалы» (В. А. Лившиц. Согдийские документы с горы Муг, вып. II, стр. 4.), тем более, как считает О. И. Смирнова участок, на который была составлена купчая, мог быть приобретен для семейного кладбища (О. И. Смирнова. Очерки из истории Согда, М., 1970, стр. 111).
Обряд оплакивания очень хорошо отражен в пенджикентских росписях. На центральной части южной стены главного зала объекта II (А. М. Беленицкий. Вопросы идеологии и культов Согда, в сб. «Живопись древнего Пенджикента», стр. 33-35, табл. XIX-XXIII; Б. Я. Ставиский, О. Г. Большаков, Е. A. Мончадская Пянджикентский некрополь, МИА СССР, 1953, № 37, стр. 86-92) изображена сцена оплакивания покойника. По мнению А. М. Беленицкого, покойник находится внутри постоянного или временного купольного сооружения неопределенного типа. В пролетах арок изображены скорбящие фигуры женщин (?) с распущенными волосами, наносящих себе удары по голове, «мужчины с явно выраженными тюркскими чертами» (А. М. Беленицкий Вопросы идеологии и культов Согда, стр. 34). У многих на теле следы порезов, а двое надрезают мочки ушей. Справа от сооружения столб с диском наверху.
А. М. Беленицкий данную сцену связывал с мифом о Сиявуше. Этой же точки зрения придерживался и М. М. Дьяконов (M. M. Дьяконов Образ Сиявуша в среднеазиатской мифологии, КСИИМК, вып. X, М., 1951, стр. 34), считая, что изображен катафалк «в виде деревянного павильона с арочками и красным матерчатым куполом, натянутым на деревянный каркас» (М. М. Дьяконов Росписи Пянджикента и живопись Средней Азии, В сб. «Живопись древнего Пянджикента», стр. 111, табл. XIX-XXIII). Мы также полагаем, что на стене в росписях изображен легкий деревянный катафалк.
Иной точки зрения придерживается Г. А. Пугаченкова, она видит в этом сооружении «не переносный катафалк и не каркасно-матерчатую палатку, а капитальное павильонообразное сооружение... фамильный мужской «кед», конструкция которого состоит «из сырцового или жженого кирпича» (Г. А. Пугаченкова Мавзолей Араб-ата, в сб. «Искусство зодчих Узбекистана», т. II, Ташкент, 1963, стр. 70-71). Одно из доказательств этой точки зрения — стоящий справа от палатки столб, трактованный ею как фланкирующий (Там же). Следовательно, при такой трактовке в росписях Пенджикента изображен культовый зороастрийский обряд. Мы полагаем, что фланкирующий столб относится не к палатке, а к нарисованному за ней на втором плане сооружению.
С. П. Толстов, анализируя роспись на центральной части южной стены, считает, что здесь изображен погребальный обряд раннесредневекового Согда (С. П. Толстов, В. А. Лившиц Датированные надписи на хорезмийских оссуариях с городища Ток-кала, СЭ, № 2, 1964, стр. 51).
В одной из своих последних работ А. М. Беленицкий относительно обряда самоистязания пишет, что он известен у многих народов, тесно связанных со Средней Азией, в том числе у скифов, хионитов: «Византийские, китайские и арабские источники красноречиво рассказывают об этом обычае у тюрок. Эти последние источники особо интересны для нас ввиду того, что они современны пенджикентским росписям» (А. М. Беленицкий Монументальное искусство Пенджикента, М., 1973, стр. 45) и что мужчины в росписях «с резко выраженными монголоидными чертами лица» (Там же, стр. 11). Независимо от того, как интерпретировать эту сцену, можно с уверенностью утверждать, что изображен реально существовавший обряд, своими корнями уходящий в далекую глубь веков (Там же, стр. 45).
На наш взгляд, рисунок в росписях Пенджикента можно рассматривать следующим образом. На легких носилках несут тело знатного человека. Носилки спереди поддерживают за витые легкие ручки двое носильщиков, слева еще один плечом поддерживает выступающий конец балки. Возможно, с правой стороны, закрытой другими фигурами, стоит четвертый носильщик, поддерживающий второй конец балки. Если предположить, что шествие движется на зрителя, то сзади идут еще 4 носильщика. Следовательно, легкое сооружение с покойным и тремя плакальщиками несут 8 человек. Впереди носилок изображен человек с кувшином для возлияний, а перед ним сцена оплакивания и скорби, 7 человек из ближайшего окружения покойного наносят себе увечья. Шествие возглавляют, возможно, царственные особы или жрецы с нимбами над головами. Один из них держит в правой руке факел для разведения костра, в котором, согласно погребальному обряду, сжигают покойника с палаткой.
Следовательно, в этой сцене запечатлен момент погребения знатного тюрка, возможно, правителя Пенджикента Чакын Чур Бильга, правившего в течение 15 лет до прихода к власти в 708 г. Девастича.
Мы рассмотрели основную тюрко-согдийскую группу лиц, представляющих свиту самаркандского царя Вархумана и изображенных в росписях Афрасиаба, затронув вопрос о большой роли тюрок в жизни Согда в VI-VII вв. О том, кто такой Вархуман, мы узнаем из хроник, где он именуется «Фохумань» (Н. Я. Бичурин Собрание сведений..., т. II, стр. 311).
На основании изучения монет и хроник О. И. Смирнова восстановила некоторые имена членов династии, правившей в Согде с середины VII в. до первой четверти VIII в. (до арабского завоевания). Из тринадцати самаркандских царей, упомянутых в «Истории Самарканда» Насафи, ею отождествлено семь. Первый из них Шипшир — правитель Кеша, владения, расположенного в долине Кашкадарьи, но считавшегося частью Согда (О. И. Смирнова. Очерки из истории Согда, М., Изд-во «Наука», 1970, стр. 25. По предположению Т. С. Ерназаровой, Шишпир мог быть владетелем Самарканда, так как здесь найдено большинство монет его чекана, хотя хроники точно говорят, что он был правителем Кеша). Следующий — самый первый из новой династии владетелей, правивших в Самарканде, был, видимо Вархуман. После установления нового административного деления в середине VII в. он был утвержден правителем Кангю (О. И. Смирнова. Каталог монет с городища Пенджикент, стр. 27-28).
В другой работе О. И. Смирнова специально остановилась на сведениях о «Правящих домах Средней Азии», т. е. вопросе династийного происхождения правителей Согда VI-VIII вв., в частности представителей канского рода, укрепившегося в Самарканде (О. И. Смирнова. Очерки из истории Согда, стр. 24). Основным источником этого исследования являлись монеты и хроники, в которых, в частности, говорится, что «владетельный Дом Кан есть отрасль кангюйского Дома. Безвременно переходя с места на место, он не имеет привязанности к оседлой жизни» (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. II, стр. 277). В этой же хронике говорится, что Кан считается сильным государством. Ему покорилась большая часть владений в Западном крае: Май-мург, Ташкентский оазис, Кабадиан, Кушания, Бухара, Нахшеб и др. (Там же, стр. 271-276) Б. Г. Гафуров пишет, что неизвестно когда сложилась эта конфедерация и какова степень зависимости этих владений от центральной власти (Б. Г. Гафуров. Таджики, стр. 249). Эти сведения, впервые приводимые в хронике «Бейши», описавшей события с 386 по 618 г., повторяются в следующей хронике «Суй-шу». В последней упоминаются события с 627 по 650 г.
Эти же сведения, но с несколько измененными названиями приводятся и в хронике Тан-шу (926-936) (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. II, стр. 310).
Западные тюрки, потерпев поражение в войне с восточными тюрками «в начале VII в., стремятся установить свою власть в среднеазиатских владениях» (А. М. Мандельштам. Средняя Азия в VI-VII вв. н. э., в кн. «История таджикского народа», т. II, М., 1964, стр. 49). В это время Самарканд стал одним из городов, «который много выиграл от подчинения ханам Ашина и долгое время был их опорой» (А. Н. Гумилев. Древние тюрки, стр. 157).
В правление Тун-шеха (618-630) укрепляется власть тюрок в среднеазиатских владениях, но все его мероприятия еще не привели к прямому захвату согдийских владений и в частности Кана, в котором продолжал править согдийский царь. Установленный Тун-шехом усиленный контроль над отдельными владениями привел к тому, что всем согдийским правителям был присвоен титул Сылифа — третий высший титул чиновников у тюрок, а для более близкого наблюдения в среднеазиатские владения были направлены особые чиновники — тудуны, которые помимо общих дел и надзора должны были собирать налоги (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. II, стр. 157).
Видимо, в это время главная резиденция тюркского наместника Согда находилась в Самарканде и за ним могла быть закреплена должность тудуна не только Самаркандского владения, но и всего Согда. Для более прочного контакта с самаркандским правителем Тун-Шеху выдает за него свою дочь (А. М. Мандельштам. Средняя Азия, стр. 50).
Эта резиденция, видимо, была расположена в Самарканде, в районе раскапываемого нами зала с росписями задолго до его сооружения. Когда могла быть построена эта резиденция, трудно сказать, но, видимо, в период наивысшего расцвета Западнотюркского каганата эта территория уже была окружена «третьей» крепостной стеной.
После смерти Тун-шеха обстановка изменилась, началась борьба между тюркской аристократией за власть. Происходит обособление отдельных владений.
Немного известно об обстановке в Согде в 40-х годах VII в. В этот период Юкук-хан (Иби Дулу-хан) предпринимает поход против Ышбара-хана (Иби Шабало Шеху-хан), владевшего Южной Ордой. Ему подчинялись Куча, Шань-Шань, Цзюймо, Тухоло, Харашар, Кан (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. I, стр. 287), т. е. многие владения, которые, как считалось, принадлежали Кану. Можно предположить, что все эти владения еще во времена расцвета Западнотюркского каганата тюрки уже считали своими вотчинами, они покровительствовали согдийским владетелям, ведя с ними активную торговлю и собирая с них налоги. Владетели же сохраняли относительную независимость. Именно при таких обстоятельствах могла сложиться конфедерация согдийских государств под протекторатом тюркских правителей. При вторжении в Среднюю Азию во владения Ышбара-хана Юкук-хан «соединенными силами ударил на Кангюй и Дами (Согд); и как скоро разбил их, то всех пленных взял себе, а не уделил подчиненным» (Там же), из-за этого началась борьба с племенем дулу, поддерживавшим Юкука в этой операции. Восстание окончилось бегством Юкука (Дулу)-хана в Тохаристан.
О дальнейших событиях в Средней Азии мы узнаем из хроники Тан-шу. Вначале в ней повторяются сведения первых двух хроник, а затем говорится, что в середине VII в. в Согде владение Кан «переименовано Кангюйским губернаторством, владетель Фохумань поставлен правителем» (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. II, стр. 311).
Можно предположить, что где-то между 40-50-ми годами после бегства Юкук (Дулу)-хана из Согда в Тохаристан один из его сподвижников, возможно, из рода дулу, захватил власть в Самарканде и объявил себя его единым правителем, но только Вархуману удалось узаконить это положение и присвоить себе титулы правителя Самарканда и царя Согда. Кем был Варху-ман — тюрком или согдийцем, трудно сказать, мы уже знаем из брачного документа с горы Муг, что знатные тюрки могли иметь второе согдийское имя, тем более, если он становился правителем царства.
В настоящее время существуют различные точки зрения относительно времени правления того или иного правителя Согда. Одним из основных источников для определения даты их правления являются монеты, династийные хроники, арабские источники. За последнее время было сделано несколько новых интересных исследований по истории Кана и его правящих династий (Б. И. Вайнсберг. Некоторые вопросы истории Тохаристана в IV-V вв. Сб. «Буддийский культовый центр Кара-Тепе в Старом Термезе», М., 1972, стр. 145-149; В. А. Лившиц. Правители Согда и «цари хуннов» китайских династийных историй. Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. IX годичная научная сессия ЛО ИВ АН (Авто-аннотации и краткие сообщения), Л., 1973, стр. 25-26), но мы не останавливались на этих работах, как и на многих предшествующих, так как это особая сложная проблема.
Следует только добавить: О. И. Смирнова, изучая источники, отметила, что правители Согда одновременно имели два титула: первый «ихшид Согда» — царь Согда и второй — «афшин Самарканда», т. е. владетель Самарканда. О. И. Смирнова подчеркивает: «С какого времени появился титул «ихшид Согда», мы не знаем. Возможно, что цари Самарканда носили его с середины VII в., начиная с Вархумана (655 г.)» (О. И. Смирнова. Каталог монет..., стр. 30).
В этом отношении интересен следующий факт: на многих монетах Вархумана, как и Шишпира, стоит идеограмма MLK' — «царь», она может соответствовать согдийскому «ихшид», хотя это и не доказано. В надписях из Афрасиаба Вархуман тоже назван MLK', a о согдийском царе как ихшиде Согда, афшине Самарканда, говорят только арабские авторы Якуби (IX в.) и Беруни (XI в.) применительно к Гуреку (710-737). Если принять наше предположение, что Вархуман является первым правителем Согда, который после распада Западнотюркского каганата в середине VII в. захватил власть в Самаркандском владении, то он как царь всего Согда, впервые мог получить титул ихшида, а как правитель Самарканда, где находилась его резиденция, он имел титул афшина.
Все приближенные царя, изображенные в росписях Афрасиаба, принимают непосредственное участие в приеме гостей, прибывших из разных стран к Вархуману и вручающих ему свои послания и подарки. Одним из основных посольств было чаганианское.
Послы Чаганиана. В южной части западной стены на переднем плане изображены послы, прибывшие из Чаганиана— три представителя, приносящие свои дары самаркандскому царю (см. рис. 4, фигуры 2, 3, 4, табл. VI).
Фигура 4 — мужчина стоит, повернувшись в три четверти влево. На голове шапочка (табл. XIII), украшенная кругами с перлами, в кругах рисунок стилизованной головы кабана синего цвета. Над верхней частью уха кабана и в нижней части морды орнамент в виде усеченной пирамиды (см. табл. XV). Белое лицо мужчины обрамляет борода, у него короткие выступающие из-под шапочки волосы. Борода и усы окрашены в темно-серый цвет, почти черный, а поверх, начиная от нижней губы, прорисованы четкие черные линии волос, которые придают бороде форму и объем. Рисунок глаз выбит, нос с небольшой горбинкой, над верхней губой красный кружок, сохранилась правая черная бровь, правое ухо, в котором серьга в виде кольца с небольшим круглым камешком. За ухом на шее следы согдийской надписи. Одет мужчина в белый кафтан, орнаментированный чередующимися рядами белых и красных фестонов, в середине каждого из них фантастические животные. Нижняя часть кафтана с правой стороны имеет разрез, отороченный каймой, на которой видны изображения головы архара, на шее его две развивающиеся ленты. Такой же рисунок на обшлагах. Узкая талия перетянута желтым поясом с наборными круглыми и прямоугольными бляшками. К поясу на ремешке подвешен кинжал в ножнах. С правой стороны прикреплен квадратный мешочек, закрываемый ремешком и металлической пряжкой, он сшит из ткани с изображением головы кабана. Из-под мешочка на ленточке спускается голубой платок, перевязанный в верхней части узлом с бантом, рядом пенал для кисточек или ножны ножа. С левой стороны к поясу прикреплен длинный меч в желтых ножнах, конец его виден из-за нижней полы кафтана. За спиной серая накидка, спускающаяся вниз глубокими складками, верхние концы ее завязаны на груди под шеей. На ногах мягкие черные сапожки. В правой руке мужчина держит ожерелья из круглых камней, в нижней его части украшение, состоящее из прямоугольной пластинки, к которой с боков прикреплено по золотому кружку, а к нижней части пластинки подвешен большой каплевидный голубой камень. В левой, почти не сохранившейся руке находилась, по-видимому, гривна.
Табл. XIII. Западная стена. Деталь 1. Голова мужчины
Табл. XIV. Западная стена. Деталь 1. Голова мужчины
Фигура 3 следует за фигурой 4 — мужчина, стоит в той же позе, но голова повернута в профиль (табл. XIV). Черные гладкие волосы перетянуты белой повязкой. Лицо с бородой окрашено в светло-коричневый цвет; тонкие волосы черной бороды, на лице нет предварительной темной подкраски. Рот и глаза не сохранились, в мочке уха кольцевидная серьга с белым круглым камнем. На лице и шее строки плохо сохранившейся согдийской надписи, на шее золотая круглая гривна, украшенная двумя кружками с квадратной пластинкой в середине. Белый кафтан с круглым вырезом покрыт рисунком из ряда птиц, видимо, гусей (табл. XV), причем в одном ряду птицы идут вправо, в следующем — влево. В клюве птиц ожерелье, к которому подвешено по три круглых драгоценных камня. Птиц друг от друга разделяют фигурные фестоны, украшенные цветком с двумя лепестками. На кайме внизу халата в кругах из перлов головы кабанов. Талия перетянута черным м с золотыми круглыми бляшкам клепками. С пояса спускается черный ремешок, к которому прикреплен кинжал, ручка его представляет перекрестие, заканчивающееся головой хищной птицы. С правой стороны к поясу прикреплен мешочек с клапаном и пряжкой, ниже красный платок, завязанный бантом, один из концов платка касается мешочка, из-за спины виден черный чехол (ножа ?) с золотым наконечником. С левой стороны висит меч в ножнах. На верхней наружной части ножен имеется металлическая петля, через которую продет желтый портупейный ремень, протянутый ниже талии и закрепленный на правой стороне пояса.
Мужчина держит в руках прямоугольный предмет, украшенный кругами с перлами, в каждом из них фигура стоящего крылатого льва (табл. XVIII). В двух кругах следы надписи. Можно предположить, что это рулон ткани. На ногах черные сапоги. На груди следы порезов штукатурки, видимо, ножом.
Табл. XVIII. Западная стена. Орнаменты. Крылатый лев
Фигура 2 — замыкает эту группу. Изображен мужчина с густой черной бородой. Черные волосы на голове перетянуты тонкой лентой, из-под которой на лоб выступают уложенные полукругом волосы (см. рис. 4, табл. VI). Прослеживается форма глаза; зрачки выбиты. Над небольшими пухлыми губами красный кружок, от него расходятся, опускаясь вниз, тонкие черные усики. В ухе серьга. На шее круглая гривна с одним круглым камнем. Хорошо различим покрой кафтана: левая пола его глубоко заходит за правую, под шеей полукруглый вырез, верхние края правой полы в двух местах закреплены на плечах, эту часть халата можно, видимо, отстегнуть и опустить. Кафтан украшен синими кругами с перлами, в центре каждого круга на белом фоне стилизованная голова кабана с раскрытой пастью и выступающими клыками (см. табл. XVI). Между кругами — ромбовидные фестоны, на их красном фоне стилизованное синее дерево. Каждый такой круг соединен с соседним по горизонтали и вертикали небольшими кружками с мелкими перлами, в центре каждого кружка полумесяц рожками вверх с круглой точкой в середине. Кайма халата внизу, как и обшлага, украшена изображениями крылатых лошадей. К черному поясу с крестообразными пряжками подвешены кинжал, голубой платок, пенал. С левой стороны на портупее, закрепленной, видимо, пряжкой на правой стороне у пояса, длинные нджны меча, конец которого украшен подковообразным навершием.
Табл. XVI. Западная стена. Орнаменты. Голова кабана
Мужчина несет ювелирные изделия, видимо, гривны с дорогими камнями, оправленными в золото.
На западной стене изображены только 3 представителя чаганианского посольства, но можно предположить, что и фигуры 26 и 27, расположенные над ними, могут относиться к этому же посольству, так как большая согдийская надпись находится на поле персонажа 27. Следует, однако, отметить, что неорнаментированные халаты без каймы внизу, а также форма платка, мешочка, окраска ручки кинжала и меча — все это очень характерно для персонажей свиты самаркандского царя. Видимо, послание чаганианского государя уже вручено. Придавая этому посольству большое значение, художник на южной стене изобразил его в полном составе в момент приближения к Самарканду.